А погода стояла великолепная — ясное небо и жаркое солнце
подговаривали меня отлынивать от работы и проводить по нескольку
часов в день в одном из уютных дворовых закутков. Из своего убежища
я мог внимательно наблюдать за происходящим во дворе. Правда,
толком ничего там не происходило: ну, принц выйдет погулять под
ручку с Боргом, доктор ушлепает к одному из своих пациентов, вот и
все события — за прошедшие дни я не видел других людей на
территории усадьбы. Поэтому появление женщины на тропинке, ведущей
от просёлочной дороги к воротам, внесло разнообразие в мои серые
будни. Но, вглядываясь в расплывшийся силуэт, я даже не мог
предположить, насколько утомительным будет для меня такое
разнообразие…
Молодая селянка была, что называется, на сносях. Я не знаток в
этом деле, но судя по сильно выдающемуся вперёд животу, туго
обтянутому платьем из выбеленного холста, ждать родов оставалось
недолго — не более месяца. Тропинка шла немного в гору, так что
женщине было нелегко подниматься. И ничего удивительного не было в
том, что в какой-то момент она запнулась и едва не упала. Испытав
очередной приступ хороших манер, я снялся со своего «насеста»,
быстрым шагом подошёл к селянке и протянул ей руку:
— Позвольте помочь вам, почтенная.
Она благодарно повисла на моём правом локте всей тяжестью
обременённого двумя душами тела, и мы короткими шажками двинулись к
калитке. Картина была трогательно-идиллической, но порыв ветра
решил спутать все планы на вечер — пряди волос взметнулись
непокорной волной, выставив на всеобщее обозрение мой позор. А тут
и Мантия очнулась от дремоты…
Платье селянки было щедро украшено вышивкой: тонкие и толстые
строчки разных цветов разбегались по холсту причудливыми дорожками.
По всей видимости, часть из них была заговорена — моя переносица
вдруг нестерпимо зачесалась, но я не успел поднять руку к лицу… С
душераздирающим визгом лопнула алая строчка на рукаве, за ней
последовала похожая на вороте платья. Жёлтые, голубые и серебристые
нити как с ума посходили: одна за другой они рассыпались обрывками,
взвизгивая на разные голоса. Я лихорадочно собирался с мыслями, но
никак не мог придумать приемлемое для селянки объяснение. Ну за что
мне всё это? Ну почему Мантия не могла спать чуть подольше? Женщина
растерянно смотрела на безобразничающее платье, а когда последняя —
украшенная бусинами — вышитая дорожка превратилась в лохмотья,
подняла голову…