Очаг медленно догорал и не давал уже
прежнего тепла. В дымной темноте сидела Та, что знает будущее и
смотрела сквозь тлеющие угли. Губы ее беззвучно шептали
разрозненные слова, а глаза видели далеко за пределами крохотного
жилища. К ней, бесшумно ступая по земляному полу, подошла Та, что
чтит настоящее, села на колченогий стул, протянула костлявые руки к
огню. Пламя вспыхнуло и застыло, не смея коснуться скрюченных
пальцев.
— Время пришло, полотно истории
почти готово, — протянула она.
Та, что знает будущее, молча
кивнула.
— Но скажи мне откуда в нем взялся
демон? – спросила Та, что чтит настоящее. – Кажется его не было в
узоре.
— Его точно не было в
узоре, — из тьмы соткалась фигура Той, что помнит прошлое. – Он
появился из узла на основе и продолжает путать нити.
— Узор ведет. И мне не нравится то,
что я вижу в конце, — Та, что знает будущее задумчиво вглядывалась
в рыжеющие угли.
— Основу снуют боги, — протянула Та,
что помнит прошлое. - Кто-то вмешался. Тем не менее надо завершить
работу, хоть она и не будет столь аккуратной, как планировалось
вначале.
— Потому я здесь, — наконец
отозвалась первая из сестер. — Нужные слова сказаны, и малые тропы
отсечены. Осталось не так много дорог, по которым можно пройти.
— И все эти дороги узки, тернисты и
круты, — уронила слова Та, что чтит настоящее.
— Как сама жизнь, сестрица, как
жизнь. — Та, что помнит прошлое тяжело вздохнула. – Но, прежде чем
срезать основу, нужно разобраться откуда в узоре взялся демон и как
ошибку превратить в задумку.
Утро темной части года выдалось на
редкость холодным. В камин некогда было подбрасывать дров, и он
потух. Но еще до первых лучей вынырнувшего из проруби солнца
последнее веретено наполнилось золотой пряжей.
Вместе с ночной работой тянулась и
тонкая нить беседы.
— Понимаешь, сейд — это женское
искусство, в каждом роду он свой и редко бывает доступен мужчинам.
Он передается по наследству от матери к дочери, от бабки к внучке.
Но тут одной сидской крови недостаточно, нужны знания. Очень жаль,
что у тебя не было наставницы. Ты по природе своей сильная
сейдкона.
Айлин глубоко задумалась:
«Сидской крови…значит, вправду люди говорили, что матушка моя
не человек, и холмы ей дороже собственного ребенка
оказались…»
— Но меня учили вы, — ответила
Айлин, спрятав грусть в дальний уголок сердца. Она подумает об этом
позже. Примет и простит. Сейчас же на это просто нет сил. — И я бы
не сказала, что это учение прошло даром.