Королева поджала губы, от чего они
стали похожи на сушеный шиповник, но пряжу взяла.
— Какое сокровище вам досталось, сын
мой! – Гинерва улыбнулась так, что единственное окно в спальне
покрылось изморосью.
— В следующий раз, матушка, не
спорьте со мной. А теперь слушайте меня и донесите всем, кто не
слышал. С сего дня леди Айлин нарекается тан Киркоулл и моей
невестой. На Инболк справим свадьбу.
— Миледи, — обратился он к притихшей
Айлин, – своей милостью я передаю вам в личное пользование замок
Киркоулл с землями и угодьями. Советую в ближайшие дни посетить ваш
феод, а пока по моему распоряжению матушка подготовила вам платье
для охоты. Собирайтесь, у вас четверть часа.
— Но, сир, я бы хотела отдохнуть
после бессонной ночи, да и можно ли охотиться в Самхейн? Ведь в эти
дни сам Лесной царь со своей свитой и королевой Кайлех травит
зверя.
Мохнатые брови короля сомкнулись, а
на шее окаменела жила.
— Моя дорогая невеста, вы
забываетесь. Я ваш король и будущий муж. И я крайне не люблю, когда
со мной спорят. Охота – это отдых знати. Что же касается Ноденса,
Хозяина Холмов и дочери Грианана то не мне, сыну Николаса трепетать
перед ними. Это пусть опасаются, кабы я не принял их гончих за
свору волков. Поспешите же, леди, я не терплю ожиданий.
Сказав так, он вышел прочь. Двор
последовал за своим сюзереном. Тихие, напуганные гневом,
направленным не на них. Полные смятения, они покидали Восточную
башню. Король назвал невестой мельникову дочь, дал ей титул и
богатые земли на севере страны, при этом строго отчитал при всех.
Все это делало крайне важным один вопрос: как вести себя с девой
дальше? Как с королевой или как с уткой, несущей золотые яйца?
Зверюшкой, безусловно, в хозяйстве полезной, но правом голоса не
обладающей. Да, спакона Тэрлег сказала, что быть Айлин королевой,
но как долго? У того же Николаса объединителя было три жены, и лишь
последняя его пережила.
Когда покои опустели, Гинерва
бросила служанке:
— Следуй за мной, принесешь своей
госпоже платье.
Мари, еще не до конца пришедшая в
себя ото сна и неожиданного визита монарха, поплелась вслед за
королевой.
Гинерва шла молча. Тревога,
поселившаяся в груди в день приезда мельниковой дочери, расползлась
черной жижей по телу.
«Сначала эта дева с непонятным
умением, потом пасынок исчез из темницы так и не произнеся нужных
слов. Предсказательница еще со своими лживыми намеками, после
которых сын остаток ночи терзал расспросами. Все одно к одному,
словно невидимый паук пеленает всех в тугой кокон».