— Мне приказано солому перепрясть в
золотую пряжу, — всхлипнула Айлин, вытирая рукавом нос и во все
глаза таращась на темную горбатую фигуру, которой минуту назад тут
не было.
Нежданному гостю темнота совершенно
не мешала. Он оглядел знакомые покои и поморщился. Взгляд
соскользнул с перевернутой мялки, разломанного прядильного колеса,
разбросанных вещей и остановился на всхлипывающей девушке. После
незнакомец прислушался к шуму за дверью, накинул на голову
худ[3] и отворил засов. Айлин не успела
даже слова сказать, как мужчина предстал перед разъяренными
феями.
— А ну пошли вон! – произнес он
негромко, но вспыхнул алым светом коридорный факел, и малышек
словно ветром сдуло.
Незнакомец закрыл дверь и повернулся
к Айлин.
—Ты что, дуреха, разве не знаешь,
что нельзя призывать тех, с кем совладать не сможешь?
В покоях соткалась густая тишина.
Казалось, даже ветер за окном стих.
Гость, так и не дождавшись ответа,
устало опустился на резной стул у двери.
Айлин посидела на полу некоторое
время, потом, превозмогая страх, поднялась на четвереньки и начала
собирать разбросанные свечи. Встала, зажгла их, раскрашивая комнату
охристыми бликами. Мягкий свет успокаивал, дарил ощущение
безопасности. На странного незнакомца дева старалась не смотреть.
Хотя тот сидел бездвижно и, кажется, не дышал.
«Может, он помер там. Как я
тогда его появление королю объясню?» — размышляла она,
ежеминутно бросая опасливые взгляды на стул у двери. Словно
надеялась, что гость исчезнет тем же непостижимым образом, коим и
появился. Потом немного осмелев, дева аккуратно подошла ближе,
наклонилась, желая коснуться плеча, но мужчина молниеносным
движением перехватил ее ладонь.
— Никто не может коснуться меня, не
поранившись.
Айлин скосила глаза на чужую грубую
руку. На запястье, по которому бурой змеей вился след от оков, на
пальцы с вырванными ногтями. Страх мгновенно заполнил сознание
жуткими картинами. Дева задрожала. Собеседник заметил это и тут же
отпустил Айлин. А она, не в силах пошевелиться, продолжала
разглядывать то, что было открыто ее взору: высокие сапоги с
бронзовыми застежками, шоссы из тонкой шерсти,
дублет[4], расшитый золотом, пояс с
множеством серебряных накладок. Нет, не разбойник стоял перед ней.
Одежда, повадки, речь - все говорило, о том, что в ее покоях
оказался знатный господин.