Действительно, плащ и дублет незнакомца промокли от крови, но,
едва завидев детей, он попытался приподняться и заговорил с ними
по-тарнийски. Он уверял, что у него послание к князю Хольму, просил
проводить его в отцовский замок. Они с Бастьеном помогли ему
подняться: Ари до сих пор не забыла, как он хрипло и тяжело дышал,
как опирался на них, как хватался за стволы деревьев, чтобы
перевести дух. Похоже, его вовсе не смущало, что они ведут его в
осажденную крепость. А они... в ту ночь они, похоже, лишились
рассудка — им и в голову не пришло усомниться, что раненый чужак и
вправду тарнийский посол.
На выходе из ельника они повстречали патруль: люди отца,
переговорив с тарнийцем, взяли заботу о нем на себя. А они с
Басти... ох, и досталось же им тогда! И в полдень следующего дня
отец подписал капитуляцию.
— Это и был граф Рюдигер Таннен, Ари, — произнес Бастьен,
понижая голос. — Он пробрался к нам, потерял всех из своего отряда
в стычке с разведчиками Лингрэма. В письме, которое он привез отцу,
было предложение от короля Тарна: он хотел отдать за меня свою
младшую дочь, и, как только я войду в возраст и стану королевским
зятем, я смогу высадиться в Хольме и отвоевать наши земли у
Малессы.
— То есть отец продал тебя тарнийцам в обмен на независимость
Хольма? — неверяще переспросила Ари. — Тебя отдали тарнийцам, а
меня заточили в монастыре! И все это ради того, чтобы Хольм не
покорился королю Диармейду?
— Да, сестричка. Отец принес вассальную клятву королю Малессы,
которую собирался нарушить. Он продал тебя и меня ради своих
амбиций. Ради свободы его скал и елок, которые никогда не будут
принадлежать ему. Если я выиграю войну, Хольм станет частью Тарна.
Если же я проиграю...
— Тэним убьет тебя, — с ужасом прошептала Ари, крепко сжимая его
ладонь дрожащими пальцами.
И теперь, после слов брата, в голове Ари наконец все сложилось.
Тогда, много лет назад, раненого спрятали во внутренних покоях — ни
Ари, ни Бастьен больше его не видели. Тарнийский посол убедил отца
сдаться и притвориться покорным, чтобы позже, когда Бастьену
исполнится восемнадцать, нанести удар. Оттого батюшка и сдал замок,
хотя еще накануне громогласно заверял, что Хольм еще долгие месяцы
сможет держать осаду. Солгал, присягнув на верность королю
Диармейду... Оттого он и отворачивался, не желал смотреть на дочь,
которую увозили молчаливые монахини. Даже не простился толком! Даже
не поцеловал на прощание! Потому что и она, и Бастьен ничего не
значили. Он отдал собственных детей за призрачную надежду отстоять
Хольм.