Прохладный благоухающий цветами и травами воздух врывался в
беседку, в отдалении слышался чей-то смех, из распахнутых дверей и
окон королевского дворца лилась музыка — и Ари почувствовала себя
как никогда одинокой и незваной на чужом празднике. Она и Бастьен —
вечные изгнанники, даже в родном доме им не сыскалось места. Она
провела рукой по шитью на его карнавальном мундире, пальцы
зацепились за веточку, воткнутую в петлицу. Но... но ведь ему
предстоит стать королевским зятем, разве же он не хочет?
— Бастьен, но ведь... скажи мне, принцесса, на которой ты скоро
женишься, она ведь красивая, да?
— Красивая? — она не видела, но хорошо могла себе представить,
как в эту секунду кривятся его губы. Он всегда так делал, когда
злился. — Быть может, принцесса Амалия и хороша собой, только не
для меня. Знаешь, мы чуть ли не с первого взгляда друг друга
невзлюбили. Меня же ей тоже навязали, как и мне ее. Ей по душе
рослые гвардейцы, даже я вижу, как она с них глаз не сводит.
Уверен, она не раз мне рога наставит. Но мне плевать, вот честно!
Она — королевская дочь, а я так, князек второсортный. Думаешь, я не
понимаю ничего? Как только нас обвенчают, меня тут же снарядят в
Хольм. Сгину — невелика потеря. Найдут Амалии еще жениха.
— Но если ты победишь, ты станешь хозяином Хольма.
— Да, батюшка будет доволен, — произнес Бастьен все с той же
горькой насмешкой. — А если твой муж втопчет мои кости в болото...
что ж, отец оплачет меня и закажет молебен в домовом храме. Только
и всего. Скажешь, я малодушен?
— Нет-нет, что ты!
— Милая моя, милая моя сестренка! — он привлек ее к себе, целуя
куда-то в висок! — Я... ты не поверишь: я отправился с графом
Рюдигером только для того, чтобы повидать тебя. Обнять тебя в
последний раз — вряд ли мы еще увидимся. Или... ты же будешь бывать
на этих балах?
— Да, на трех главных точно.
— Ну вот, — Бастьен погладил ее по волосам, — и я тоже. Я
просто... я так боялся, что ты меня осудишь. Но, понимаешь, в Тарне
— там все чужое, хотя отец всю жизнь твердил, что тарнийцы нам чуть
ли не братья. Он либо ослеп, либо выжил из ума. В Тарне все
по-другому, понимаешь? Да если бы кто-то из тарнийских баронов
устроил то, что позволил себе отец, — ему давно бы отрубили голову
на площади, а всех нас сгноили в казематах в башне Правосудия. Я не
шучу, я сам видел, как это бывает. Король Тарна правит своими
подданными железной рукой. И я... я не хочу там жить. И умирать
ради Тарна тоже не желаю. Но... куда мне теперь деваться, скажи на
милость? Ты точно не думаешь, что я трус и предатель?