Вот, в сущности, и все. Боюсь, сейчас я не смогу защитить себя,
если ему вздумается продолжить. Могу лишь молиться, чтобы
подействовали лекарства или он надолго вошел в роль раскаявшегося
ангела, но сейчас нельзя полагаться на везение.
И, возможно, ты заедешь ко мне по пути из дворца? Я очень скучаю
по тебе. Твоя Миранда, навеки и вопреки всему».
Ари задумчиво сложила письмо и спрятала его в рукаве,
направляясь в свою комнату. Не очень понятно, улика это или нет,
как непонятно и то, что именно чувствовала Миранда. Из-за чего она
так переживала, если была уверена, что ее поймут и простят? О ком
она писала, кто эти «оба», о которых можно сказать, что «будто и
мой сын, и не мой»?
От мыслей ее отвлек цокот копыт на улице и крик слуги из
прихожей : «Лорд-маршал прибыл!» Она посмотрела на длинный коридор
и прикусила губу – так далеко до ее комнаты, лишь бы успеть
добраться. Ступать надо осторожно, да-да, почти не дыша, но
прислушиваться к тому, что происходит. Вдруг лорд-маршал сразу же
пойдет к ней? Тогда придется бежать, не обращать внимания на
прогнившие доски… Но нет, он, кажется, решил пообщаться с
Розалиндой, вот их голоса доносятся от парадной двери. Ари
проскользнула в свою комнату, схватила фату, желая отбросить ее
куда-то, фата валялась на книжках, в которые можно было спрятать
письмо.
Но тут ее позвали в кабинет лорда-маршала, и она так и пошла
туда – с хрустевшим в рукаве письмом и фатой, которую она в ярости
швырнула на стол новоявленного супруга. Он не собирался ее
встречать, он заставлял ее ждать, как какую-нибудь
просительницу…
Шаги за спиной раздались столь внезапно, что Ари даже не успела
отступить к окну... Фата невесты, небрежно брошенная на край стола,
так и оставалась лежать там поверх книг и бумаг, напоминая сугробик
свежевыпавшего снега.
— Надеюсь, ожидание вас не утомило, леди Лингрэм? Непростительно
заставлять юную жену ждать мужа в день свадьбы, но... — тут он
развел руками, тонкое кружево на манжетах едва заметно дрогнуло:
Ари отчего-то не могла оторвать взгляда от его продолговатых
ладоней с длинными пальцами. — Таковы уж превратности воинской
службы. И вам придется с этим смириться.
Он что, смеется? Да она бы с легкостью смирилась с тем, чтобы
его годами носило по самым удаленным гарнизонам, чтобы он заезжал
домой только для того, чтобы сменить заношенную одежду и вновь
умчаться по делам. Чтобы он забыл даже ее имя. Чтобы не слал
притворно-заботливых равнодушных писем... Да чтоб он вообще
провалился!