И положил трубку.
Сразу после этого заговорил мой
опер:
— Кто из родственников личность сейчас
может подтвердить?
— Никто.
— Прекрасно. Документики где
оставил?
— У меня их отобрали, — пожал плечами
я.
— Отобрали? Нехорошо, нехорошо… Еще
скажи, что и драку не ты спровоцировал, и вообще не
приделах.
— Не при делах.
— Мы так и поняли. Мимо проходил,
наверное. А нос разбит — случайно упал, да? — И, не дав мне
ответить, просил: — Проживаем где?
— Нигде. Меня держали в
рабстве.
На этом моменте опер отложил лист
бумаги, который до этого наспех заполнял. Переглянулся с
коллегами.
— Как это так? Кто держал?
Где?
— Недалеко от Лиговского. В подвальных
помещениях. Ночью сбежал.
— Адрес назовешь?
— Точный — не смогу, — мотнул головой
я. — Но покажу. Там медведевские заправляют. У них главаря Шрамом
зовут. Вооружены.
Опер откинулся на спинку кресла,
несколько устало посмотрел в потолок. Вновь переглянулся с
коллегами, сидящими в этом же кабинете. Некоторые из них
выразительно улыбались или едва сдерживали усмешки.
— Сиди тут, — бросил опер,
поднимаясь.
Он дошел до телефона, размещенного на
другом столе, и принялся наматывать диск. Перед глазами у него была
маленькая записная книжка.
— Физкульт-привет. Свет, проверь
человечка по бэ-дэ. Думский Артем Николаевич. Две тысячи четвертый
год рождения, но соседние года тоже прихвати. Пулей, ага.
Перезвонишь.
После этого опер стал набирать кому-то
еще.
— Виктор Иванович, добрый день.
Фроломов беспокоит, семьдесят шестой отдел милиции. У нас тут опять
человечек. Ага. Угу. Говорит, в рабстве держали. Да много ли
вариантов? Вообще-то не совсем, за мелкое приняли. А черт его
знает… Да можем, конечно. Не вопрос. Остальное уже не наша
компетенция. Все тогда, до связи.
Ответы опера можно было в равной
степени считать для меня как позитивными, так и не очень. И это он
еще про Ризому и другой мир не выслушал. Информацию я рассчитывал
подавать очень дозированно, потому что знал: в милиции привыкли к
разного рода сказочникам. А мне ни в коем случае не нужно, чтобы
сказанное посчитали чушью.
— Врать нехорошо, — сказал опер,
вернувшись на место. Разговор начинался как-то совсем не
позитивно.
— Я еще и не начинал.
— Ну, во-первых, у нас в стране в
рабство не забирают. Да и нет статьи такой даже, — изобразил
удивление он. — Давай расскажу как все было. Ты устроился работать
на склады, что на Николаевской улице. Нелегально, конечно, но
добрые работодатели пошли тебе навстречу. Документики ты, наверно,
им сам отдал, чтобы не потерялись. Потом где-то накосячил,
обиделся, убежал. Кушать что-то надо, вот и решил грабежом
заняться. А теперь решил назад сдать, объявить себя потерпевшим,
деваться ведь некуда.