Платье снова примерили, и оно село идеально по фигуре — видимо,
не обошлось без магии, иначе такая скорость необъяснима.
А за час, пока меня причесывали служанки, перевивая волосы
жемчугами, оно истлело.
Как саван, пролежавший в земле вместе с трупом.
На манекене висели почерневшие, попахивающие затхлостью обрывки
кружевной ткани, когда-то составлявшие мой свадебный наряд. Визгу
среди служанок было столько, что я едва не оглохла, а моя решимость
бежать от жуткого замужества любой ценой окрепла.
Гинбисы, скрипя зубами, отправили гонца к королю, а еще одного
посыльного — в ближайшую модную лавку за новым платьем для невесты.
Этого часа и общей суматохи нам с Лисси и Бером хватило, чтобы
усовершенствовать наш придуманный ночью план бегства.
Увы, глаз с меня не спускали до самого отъезда, и бежать не
удалось.
Зато, кажется, удалось спрятаться и сорвать церемонию...
Пока я вспоминала мое вчерашнее унижение и отчаяние, шум на
улице усилился — от парадного все домочадцы перебрались в сад.
Я не меньше двух часов просидела в пыльной гардеробной,
прислушиваясь к беготне по дому и суете в саду, где сначала ожидали
исчезнувшего садовника Бера, потом пытались вытащить из колодца
простыню и тюль подручными средствами, а когда не получилось,
кто-то сообразил отремонтировать сломанную лестницу и начались
поиски молотка и гвоздей.
Домочадцам, в отличие от меня, скучать не приходилось.
Я кое-как расшнуровала и стащила с себя платье и кринолин,
переоделась в скромную серую одежду служанки, припрятанную среди
ковров. Спрятала свадебную рваную роскошь туда же, в ковер, свернув
его рулоном. Не сразу найдут.
Надела старенькие кожаные башмаки на голую ногу — все лучше, чем
босиком. Расплела сложную прическу и натянула крестьянский головной
убор — что-то среднее между чепчиком и колпаком. Сразу стало еще
жарче.
Загримировалась на ощупь: в гардеробной не было зеркал. Надеюсь,
вчерашняя тренировка не прошла даром. Теперь «вьюнок» был скрыт за
толстым слоем белил, нарисованной сыпи и размазанной по щеке саже.
Ватные валики за щеками изменили овал лица — родная мать не узнала
бы Тиррину, да еще и одетую в балахон прислуги.
Трижды повторила в уме таблицу неправильных английских глаголов,
поизучала жизнь местной фауны — паучков, мух и комаров. Пару раз в
открытое окно залетали бабочки и пчелы. И одна настырная оса. Я
терпеливо, не смея пошевелиться, сидела, пока насекомое ползало по
свеженапудренной щеке.