Безрукий солдат с лязгом скрестил
крючья, словно поражая невидимого противника.
- Они воспитаны на фильмах о первом
годе Великой Войны! Пехота на манерах подравнивает цепь. «Примкнуть
штыки!» - любимая команда молодых добровольцев. Говорю им, что я в
пятнадцать лет тоже писался кипятком от Эйзенштейна и штык-атаки!
Но это не прусская кампания, то было семьдесят лет назад! А что в
ответ? В ответ мне цитируют мой же обзор – ведь Таланов удержал
приют и вырезал штурмовую команду в штыковом бою! Я спрашиваю – и
сколько наших осталось после? А это уже не важно – отвечают мне, у
тварей силы надломились. Погоним ссаными тряпками!
Шумно выдохнув, майор рухнул на стул,
вытирая рукавом пижамы раскрасневшееся лицо.
Поволоцкий молча покопался в
шкафчике, решительно отодвигая в сторону банки с натурмедициной.
Достал из дальнего угла пузатую склянку темно-коричневого стекла с
притертой пробкой, прихваченной дополнительно пергаментным листком
и суровой нитью.
- По паре капель не повредит, -
пояснил он, впрочем, густой и пряно-тяжелый запах, поплывший по
кухне, можно было не комментировать.
- Есть мысль… - произнес, наконец,
майор, и хирург понял, что Зимников зашел отнюдь не просто так, не
только для того, чтобы проведать боевого товарища.
- Внемато… - начал было Поволоцкий,
но спохватился, решив, что грубоватая традиционная шутка здесь
неуместна. – Внимательно.
- Вот это все, что ты говорил,
изложить внятно смог бы? С толком, разбивкой и по пунктам?
- Давно уже.
Зимников посмотрел прямо в глаза
медику, строго и внушительно.
- Не обещаю, но… У меня еще с училища
есть пара знакомых, они сейчас при больших звездах. Еще Таланов
звякнул по связям отца, царствие ему небесное, - майор размашисто
перекрестился, этот жест, проделанный металлической «граблей»
выглядел жутковато. – «Стучите и откроют», может быть удастся
сойтись с тем, кто нас выслушает.
[1] Т.е.
выполнять простейшую работу при операции, собственно, держать
крючки, которыми растягивают рану. На эту задачу часто ставят
студентов старших курсов или, при недостатке персонала, толковых
фельдшеров.
[2]
Пирогов, «Начала общей военно-полевой хирургии».
Глава 3
Первые недели после возвращения в
Россию Терентьев до сих пор вспоминал едва ли не с ужасом –
непрерывные собеседования, почти допросы, по пятнадцать-двадцать
часов в сутки. В весомую практическую пользу своих откровений Иван
не очень верил, но добросовестно вспоминал все, что мог, от системы
званий Красной Армии до формы и назначения «щучьего носа» на танках
ИС. Как и ожидалось, большая часть свежевыжатой информации
действительно оказалась бесполезной. Попаданец мог нарисовать
истребитель МиГ, но ничего не знал о реактивных двигателях.
Детально зарисовывал внешний вид танка, но компоновку расписывал
уже «на пальцах» и не разбирался в дизелях. Иван достаточно
подробно обрисовал строение автомата Калашникова и пулемета
Дегтярева, но местные пулеметы оказались лучше, а воспроизвести АК
в обозримые сроки не представлялось возможным. Поэтому тульские
оружейники взяли за основу вражеские образцы и постарались
«перепилить» имперские разработки. В общем и целом его познания в
технике были не то, чтобы совсем бесполезны, но и на откровения
совершенно не тянули. Как подозревал Иван, изучение
немногочисленных образцов вражеской техники, захваченной в боях,
дало гораздо больше, чем все его заметки.