- Может быть, - протянул Иван, не
понимая, к чему клонит Константин.
- Видите ли, с точки зрения человека,
причащенного государственных тайн, наши дела действительно
улучшаются. Мы победили гусарщину, реорганизовали армию, сумели
освоить производство самолетов. Да, это плохие самолеты, но они
есть, и мы делаем их много. Мы даже воссоздали дивизион тяжелых
бомбардировщиков и сделали настоящие танки. Они тоже плохие, но и
их будет много уже к осени. Однако, это с позиции государственного
деятеля. Для среднестатистического гражданина ситуация выглядит
совершенно иначе. Мы до сих пор не выиграли ни одного сражения. Два
года непрерывных отступлений и разгромов. Для общества, которое
давным-давно забыло, что такое большая война, это почти смертельный
удар по морали и боевому духу.
Константин помолчал, собираясь с
мыслями. Иван покрутил в руках чашку и поставил на стол. Затем
отодвинул ее подальше, придвинул вновь. Понял, что начинает
нервничать и скрывать сомнения за суетливыми действиями, сел ровно
и прямо, ожидая продолжения.
- Вспомним карту, - предложил
император. - Линия фронта в какой-то мере повторяет Курскую дугу,
только сдвинутую на запад. В полукольце - Варшава и варшавский
транспортный узел. Это главный терминал на фронте, который
критически важен для всей армии. Нацисты непременно постараются
снести его, ударом из-под Плоньско-Цехановского выступа, от
Скерневицы или в районе Люблина. А может быть, они ударят сразу по
двум направлениям. Или трем. Каждый вариант имеет свои достоинства
и недостатки, мы пока не можем сказать, где последует удар. Но он
неизбежен, и нам придется принять его, действуя от обороны. Если и
теперь наша армия не достигнет успеха…
Монарх вновь замолчал. Иван видел,
что самодержец борется с желанием поделиться с кем-нибудь
тягостными думами. И в то же время не хочет показывать слабость и
сомнения кому бы то ни было.
- Проигранное сражение в Польше будет
иметь катастрофические последствия, - решился, наконец. Константин.
– Не для страны как совокупности производственных сил. А для
граждан, их духа и веры в победу.
Константин тронул чайник, тот
оказался чуть теплым – успел остыть за время беседы. Но разогревать
его император не стал, продолжив рассуждения.
- После весеннего поражения цензура
писем с фронта стала фиксировать рост пораженческих настроений. Это
плохо. Кроме того, согласно сводкам полиции и Лимасова та же
напасть охватывает и тыл. Это так же - очень плохо. Без
преувеличения можно сказать, что над Россией нависла угроза полной
апатии и потери воли к борьбе.