Я знаю, что Россия сейчас продолжает воевать со Швецией, и
не стала бы на месте отца надеяться на скорейшую помощь. Нужно
искать другие пути, не только надеяться на союзников уже
существующих и возможных, но как убедить магнатов в том, что проще
и дешевле будет защитить Саксонию, чем потом пытаться вырвать ее из
цепких лап Прусского короля? Наверное, это сделать невозможно,
даже, если солнце начнет падать за землю, ломая небесный свод.
Полагаю, что и в этом случае магнаты будут смотреть на его падение
и пытаться сосчитать выгоду, или же просчитывать возможности
избежать больших убытков, только не предотвратить само
падение.
Но что я все о войне и о войне, наверное, просто потому, что
при дворе все только и говорят, что о сражениях и последствиях
оных.
В целом же, у меня все хорошо. Вот только, боясь за
Саксонию, и того, что может ее потерять, отец начал вести
предварительные переговоры с императором Священной Римской империи
Карлом о моем браке с его сыном Максимилианом курфюрстом Баварским.
Это меня пугает, но, как и положено послушной дочери, я приму его
выбор безропотно и с честью.
Вот теперь все. Ах, да, я все-таки разучила те вариации,
которые Вы с таким трудом отбили у Гольдберга. Если даст Господь,
однажды я Вам их сыграю, чтобы Вы знали, что Ваши старания не
прошли даром.
Вот теперь точно все. С нетерпением жду Вашего
ответа.
Ваша Мария, пока еще принцесса
Саксонская«.
Я не очень хорошо понимал смысл написанного, застревая на
названиях захваченных или отданных по мирному договору городов,
потому что даже не представлял, где именно это графство Глац
находится. К тому же Мария преподносила все таким образом, словно
мне такие подробности должны быть известны, и она просто
пересказывает очередную дворцовую сплетни, призванную меня развлечь
и позабавить и не обязательно в этой последовательности.
Поинтересоваться же положением дел в Европе мне было в данный
момент не у кого. Бестужев со мной через губу разговаривал с самого
первого дня, как только я появился в Петербурге, и я всеми фибрами
ощущал, что он меня терпеть не может, и что я стал Великим князем,
скорее всего, вопреки его мнению, чем благодаря оному. Хотя понять
причин столь странной ненависти я так и не смог, и на ум приходило
лишь одно объяснение: вице-канцлер на так уж и за то, чтобы правила
Елизавета, а в последствии и я. Он скорее склонялся к малолетнему
Ивану и его кретинке матери. Вот только это объяснение не
выдерживало никакой критики, потому что именно при Елизавете ему
удалось взлететь настолько высоко. Но, тем не менее, Бестужев меня
ненавидит на каком-то мистическом, интуитивном уровне, и
друзьями-соратниками мы с ним точно никогда не будем.