— Не смей сына моего трогать! Твоего из притонов только и
выносят, хорошо еще узнают, а то в лужу какую давно бы скинули,
обобрав при этом. И думать ты можешь, что тебе душа велит, а я волю
государыни Елизаветы Петровны выполню полноценно и договор составлю
так, как она его хочет видеть.
— Да? Может еще за сестрой этого полоумного Фридриха съездишь в
Берлин? А то он уже брак с Великим князем своей сестры считает
делом решенным! Он уже в письме Анну Амалию едва ли не Великой
княгиней называть посмел. Так вот, не бывать этому! А знаешь,
почему? Да потому что папаша этого Фридриха слишком плодовитым был,
и как только имя наследника Шведского станет известно, одна из
многочисленных сестер прусака тут же в невесты ему будет
предложена! И что тогда будет с того мирного договора, который ты
поедешь обсуждать и заключать? В какое место его можно будет
засунуть? Мы итак из-за Швеции Силезию проворонили, и я не хочу
становиться свидетелем возвышения этого выскочки!
— Смотри, Алексей Петрович, твоя гордыня когда-нибудь тебя
погубит...
— Ха! Да ты знаешь, почему нас вообще еще терпят? Да потому что
заменить нас некем. Если только Остермана с Минихом вернуть. Нет у
России верных сынов, кроме тех, кого еще Петр Алексеевич на службу
призвал. Все немцы заполонили. Да и теперь, вместо того, чтобы кого
учебой занять, вон твоего Петьку хотя бы, он хоть и шельма добрая,
но мозговитый парень растет, продолжают тех же немцев привечать, а
значит долго нам еще на службе коптить, вот помяни мое слово. Пока
молодежь вроде Шувалова того же не заматереет и зубы не начнет
показывать. А свое мнение я уже высказал — от шведов мы еще хлебнем
полной ложкой, но это дело, я погляжу, решенное, и от моего слова
ничего зависеть уже не будет. Но прусаков я сюда не допущу и точка!
Вот костьми у порога лягу, пущай топчут, но свадьбе этой — не
бывать!
Так, кажется, я услышал достаточно. Повернувшись, я вышел из
этой маленькой приемной, обдумывая услышанное. Пока ничего путного
в голову не приходило, зато становилась понятна резкая неприязнь
Петра Федоровича и Бестужева. Бестужев не дал состояться браку
Петра с сестрой обожаемого Фридриха, что сразу же сделало его
родственником Прусского короля. Не получилось, и Бестужев сразу же
стал врагом номер один для Великого князя. А вот почему сам
Бестужев так меня ненавидит, я так и не понял. Вроде бы никаких
предпосылок к этому не было, да и особой любви к Фридриху я, вроде
бы, не демонстрирую, а вот погляди же.