А может ну его? Отобрать у дядюшки герцогство, послать всех на
хер и жить в свое удовольствие, не пытаясь ничего менять в мозгах
людей, которые накрепко вбили себе в голову, что иноземец лучше во
сто крат, просто потому, что иноземец. Самое главное, что этот
выверт мозга и в мое время многие поддерживают. А чем лучше-то?
Чем, например, тот же Шумарех лучше Тредиаковского? Почему
должность библиотекаря при Академии наук с огромными полномочиями
вдобавок отдали немцу всех достоинств которого было быстро и
качественно закатить скандал? Что в Шумахере есть такого, что
заставляет с завидной периодичностью вступаться за него
покровителей? Сколько мы по-настоящему ценных ученых из-за этого
склочного индивида потеряли, которые не захотели терпеть, и просто
уехали, громко хлопнув дверью? А ведь они еще и антирекламу
Российской Академии наук дали, я просто уверен в этом, и многие
достойные люди вовсе не поехали, невзирая на приглашения. Потому
что есть среди тех же немцев достойные, талантливые и очень нужные,
есть, кто бы спорил, но не поголовно, так же, как и в Российской
империи. Себя-то надо хоть маленько уважать. Например, я вот уже
жалею, что не пошел, как обычно, на тот маскарад, где пресловутый
лорд Дэшвуд отжег. Может, у меня с головой не все нормально, но я
точно не стерпел бы, если бы он передо мной в костюме шведского
генерала туда-сюда шастал. В разгар войны со Швецией! Хайпануть
решил, сука. И у него получилось, потому что не произошло ровным
счетом ничего, никто ему слова против не сказал, все, включая
тетку, молча проглотили это намеренное оскорбление, вот он и дома
решил развернуться, уверовав в свою вседозволенность.
— Ваше высочество, что-то произошло? У вас такой вид, будто за
вами кто-то гонится, — я резко остановился, с удивлением
оглядываясь по сторонам. Оказалось, что я умудрился выскочить на
улицу во внутренний двор и даже этого не заметил. Тормознул меня
Роман Воронцов, который поднимался в это время со скамьи, на
которой сидел, с интересом что-то читая.
— Да, призраки мыслей, — я потер лоб. — С вами такое случается,
Роман Илларионович?
— Постоянно, — он улыбнулся. — Вот, например, попали мне в руки
интереснейшие записки, и я теперь не знаю, что с ними делать.
Первым желанием было сжечь, но дюже уж чтиво занятное. Хотя за
такое чтение я вполне могу на дыбе оказаться, и прекрасно это
осознаю, но все равно читаю. Удивительно, правда?