— Надеюсь, что когда мы пойдем обратно, то погода будет более к
нам благосклонна, и мы сможем все-таки заниматься тем, чем
планировали, а не тем, чем вы были заняты. Я вижу, что вам легче,
ваше высочество? Или глаза мои меня все-таки обманывают?
— Да, немного легче, — медленно произнес я, переводя взгляд на
все еще бурное море, которое прямо на глазах успокаивалось. —
Постой, что ты сказал, повтори, пожалуйста. Как это, когда пойдем
обратно?
— Мы же поплывем обратно, когда закончим дела в Киле? — Криббе
удивленно посмотрел на меня.
— Нет, — я выставил вперед руки и отрицательно помотал головой.
— Нет-нет и еще раз нет. Ни за что! Да чтобы я еще хоть раз ступил
на борт корабля? Ни за что! Обратно поедем по суше. Даже, если уже
будет зима. Ничего, нам не привыкать. Как-нибудь доедем,
благословясь.
— Ваше высочество, неужели эта ужасная качка закончилась? — на
палубу выполз бледно-зеленый Георг.
— А вы все-таки решили воспользоваться моим советом, и подышать
свежим воздухом? — я слабо улыбнулся. Живот громко заурчал, а в
области желудка возникло сосущее чувство голода. Еще бы, я столько
времени ничего не ел, просто не мог, потому что все съеденное тут
же оказывалось в ведре. Только вот что-то мне подсказывало, что
сейчас наедаться не стоило.
— Я уже не могу находиться в каюте, и я не могу слышать стенания
Штелина, — Георг выругался, и сделал еще один шаг в направлении
борта. — Сколько нам еще терпеть эту непрекращающуюся пытку?
— Вы имеете в виду шторм? — я посмотрел на небо, на котором, как
по заказу, сквозь свинцовые тучи пробился ослепительный луч
солнца.
— Я имею в виду это море, этот корабль, где офицеры вынуждены
ютиться в жалкой каюте, без малейших удобств и без малейшего намека
на роскошь, — Георг вытер вспотевший лоб. — Мы, старшие офицеры
ютимся впятером в комнатенке величиной с носовой платок, это
недопустимо, как мне кажется.
— Это прежде всего военный корабль, — я смотрел на него
сочувственно. Галантный век, чтоб его. На битву в кружевах — это
нормально. Того же Фридриха чуть ли не аскетом считают, из-за того,
что его мундир отличается особой скромностью, то есть на нем не
полкилограмма брюликов, а всего лишь грамм сто, с учетом пуговиц. —
Лично я весьма одобряю такой подход. Чем меньше различий в быте
между офицерами и простыми матросами, тем лучше для всех. Если
матрос постоянно видит, как офицеры в капитанской каюте едят ужин с
переменами из восьми блюд и запивают первоклассным вином, а у них
самих заканчивается солонина, то это прямая дорога к бунту. Нет,
дистанция и различия должны быть, иначе никак, но они не должны
быть подобны пропасти. Это корабль, с него ты никуда не денешься,
ты не сможешь взять сэкономленную деньгу и просадить ее в ближайшем
трактире в увольнительной. И это не императорская прогулочная яхта,
где все должно быть максимально роскошно. В морском бою, да и
просто в походе, матросы должны всецело доверять своим офицерам и
капитану. Малейшее неповиновение, малейшее искажение приказов могут
привести к гибели корабля и всего экипажа. Море коварно, и может
жестоко отомстить.