Запомнила, как старшие девчонки мне по
ромашке засунули в каждую ноздрю и стояли рядом, ногами подпиннывали, рожи
кривили да дёргались, передразнивая мои корчи. Хохотали…
Позвал ли кто Аришшию, или сама она
мимо проходила? Ох, и досталось злыдням от моей заступницы. И это от Аришши –
самой доброй души на свете! Она ж самым противным врединам да несносным
озорникам всегда только пальчиком грозит и лишь головой качает в укор, а тут
из-за двух ромашек в носу так разошлась. На заводил проказы – Шаску и Гламиру –
ребятня сразу указали пальцами. Не мне одной от них доставалось. Так Аришшия,
недолго думая, безобразниц за уши ухватила, в тёмную кладовку самолично довела
и заперла до самого вечера.
Девчонки от неожиданности ошалели, даже
не сразу реветь принялись – всё таращились на разбушевавшуюся Аришшу. Думали,
что как обычно она их пожурит и отпустит. А тут их за уши да в кладовку! И кто?
Та, от которой никак не ожидали получить на орехи. Потом-то очухались, рёв
подняли. Аришша же в этот раз не дрогнула, заперла их и даже господину Гильдишу
возразила, не дала раньше времени выпустить. А сама поволокла меня к лекарю
господину Крытису.
Вот после того случая Аришшу старшей
наставницей и назначили.
Расправы над обидчицами я сама не
видела. Болезнь, как правило, меня на несколько дней, а то и недель, в кровать
укладывает. А вот Коська – мы с ним частенько играли вместе – всё подробно
потом обсказал. Сам-то заступиться за меня не мог. Мелкий пацан был да слабый,
но Аришшу, может, он и позвал.
Я сразу не спросила, а Коська вскоре
помер. Уснул с вечера, а утром не проснулся. Лекарь сказал, что у мальчишки
сердце слабое, потому, мол, мелким был да хлипким.
Я ревела, жалея Коську, и думала, что
сгубило его то же самое зло, которое мучило меня приступами. И рано или поздно
это зло доконает меня, как и Коську. Я даже знала, где засела эта гадость.
Нет, болезнь сидела не внутри меня, как
думали лекарь и другие. Зло спряталось где-то в районе комнаты-склада, в
которой хранились запасные одеяла да разномастная ношенная одежда для приютской
ребятни. Там же кастелянша целыми днями распивала чаи.
Лишь унюхав противный запах чайных
трав, я принималась чихать и плеваться. Удивительно. Ведь, когда эти травы
приносили из сада, они чудесно пахли мёдом. Но стоило им чуть полежать на столе
кастелянши, как зелень начинала вонять гнилью. Думаю, из-за той дряни, что
завелась в стенах склада.