Но того Норта из детства для нее уже
не было. И родителей не было. И Светлого ордена, и больниц. Позади
осталось многое, все эти вопросы накопились, надавили тяжким грузом
и ни на каплю не прояснились. Им уже не стать яснее, и попутчик
прав — или терзаться, или отпустить.
Всего на один вопрос Рена еще могла
получить ответ — от парня, который должен был зайти на следующей
станции. Девушка решила, что поговорит с другом вновь — уже в
последний раз. И если Кираз опять выберет спрятаться от себя, от
нее, от всего мира, она больше не будет стучать по его броне — ту
не пробить. Дело закончится, она уедет. Пора научиться жить своей
жизнью.
— Спасибо, дан Л-Арджан, — ответила
Рена с искренней улыбкой. — Это то, что я хотела услышать. Надеюсь,
ваш сын поймет вас.
— Он хотя бы мать понимает — уже
хорошо, — Рейн потянулся к чашке. — Я назвал его в честь брата —
того, с которым не успел поговорить. А он был главным засранцем на
свете. Видимо, все дело в имени.
Рена рассмеялась. Ей снова
показалось, что она болтает с отцом или хотя бы с дядей, но уж
точно никак не с первым лицом Кирии.
Вдруг она уставилась на Л-Арджана
так, будто увидела впервые жизни. До того как появилось новое дело,
Найдер говорил, что хочет украсить артефакты, который вез на День
прогресса глава кирийского Народного собрания. И вот же он, на пути
в Кион. Где его вещи? Брал ли он ценности в Норт?
Да нет же, это будет неправильным.
Не стоит даже напоминать Найдеру о его задумке. Хотя...?
— Дан Л-Арджан, надолго ли вы едете
в Кион? Вас пригласили на День прогресса?
Он кивнул:
— Да. У вас в Арлии чтят революцию
куда больше, чем у нас. Иногда мне кажется, что Норт и Кион
пытаются собрать на годовщину всех революционеров мира, — на лице
опять появилась ухмылка. — Что же, возможно, в этом году
действительно будет что-то интересное, — он многозначительно
улыбнулся.
Рена напряглась: мог ли кириец знать
об изобретении Лаэрта Адвана? Или что значила его улыбка?
— Что вы имеете в виду?
— Присмотритесь, Рена, в Кионе
многое происходит, — помолчав, он добавил: — Будьте осторожны.
— Что вы знаете? — Рена быстро
обернулась на Лаэрта, затем с тревогой посмотрела на Рейна.
— Старая работа приучила меня
вслушиваться и приглядываться, и это многое дает.
Рена обхватила фарфоровую чашку
руками. Надо узнать — это могло быть связано с Лаэртом или с
планами Кантора Ризара.