И Северус, злясь на весь белый свет, утрамбовался поглубже в
директорском кресле и принялся тщательно изучать находку,
вышеназванную книгу о темной магии, раздел о крестражах, о которых
она якобы не желала говорить. Он настолько глубоко погрузился в её
бумажно-чернильные недра, что напрочь забыл о времени. Когда пришел
Дамблдор и окликнул его от двери, Северус поднял на него тяжелый
взгляд, налитый кровью и бешенством. Этот взгляд был в стократ хуже
взгляда василиска, он замораживал ужасом и буквально пригвоздил
директора к двери. Как мотылечка стальной иголочкой.
У Дамблдора аж горло перехватило, а воздух застрял где-то в
трахее. Так на него даже Грин-де-Вальд не смотрел после его
предательства. Задушено икнув, он жалко проблеял:
— С-с-северус… ч-ч-что случилось?..
— Вы! — выплюнул Северус, вложив в это коротенькое слово всю
мощь вселенского гнева. В комнате ощутимо запахло озоном, а в
наэлектризованном воздухе замерцали-затрещали голубенькие разряды
молний. Особенно много их было вокруг серебряных штучек, не имеющих
названий и стоящих на столиках и полках. От этого тихого рыка и
общего настроя Дамблдор непроизвольно вжался в дверь. Налитые
кровью глаза, казалось, просверлили в нем дыру и ласково, с
нежностью Ганнибала Лектера, расковыривают его черепушку,
откладывая на сковородку самые вкусные кусочки его мозга…
Да, когда прижмет, и не такое сделаешь. Северус безжалостно
потрошил-легилиментил память Альбуса, выцарапывая из его глубин ВСЕ
знания о крестражах. И видел.
— А ещё я умею разговаривать со змеями. Это обычная вещь для
волшебника?
Эти слова произнес маленький мальчик, с холодной расчетливостью
в глазах. Дамблдору-из-памяти стало не по себе от такого заявления,
но он сдержался и сумел ответить как можно безразличнее:
— Нет, необычная, Том. Но это встречается.
Тот же мальчик, но уже на распределении, под Распределяющей
Шляпой. Шляпа громко вопит:
— Сли-и-изерин!
И испуганные, панические мысли в голове Дамблдора-из-памяти: «о
нет! Он всё-таки темный маг, да ещё и змееуст! Плохо дело… очень
плохо».
И смотрел Северус, с отвращением смотрел, как вместо того, чтобы
пригреть и приласкать маленького сироту из детского дома, недобрый
старик окружает его стенами подозрения и отчуждения. А маленький
Том, и так-то волчонок, злой и недоверчивый, как и всякий ребёнок,
выросший в приюте, становится только хуже от такого отношения к
себе.