- Лучше с родителями побудь, а я домой, - пытается Ева дать
заднюю, но я головой качаю, и вытаскиваю Еву из машины, «нечаянно» захлопывая
перед Яром дверь.
- За что ты так со мной? – шепчет.
И этот шепот по мозгам долбит, не могу ее слезы видеть.
Прижать к себе Еву, утешить тянет, все что угодно пообещать, чтобы больше ни
единой слезинки ее не видеть, но с меня, пожалуй, хватит.
Игры бесят, и сама Ева бесит. Строит из себя святую
невинность, а сама бы хоть раз позвонила Яру, раз кишка тонка прийти.
- Ты этим вечером будешь с ним милой, ясно? – выговариваю,
крепко за запястье ухватив. – Улыбаться будешь, и врать, как умеешь. Что рада
видеть, и все такое. Сегодня – его день, и только попробуй рот открыть, чтобы…
- Секретничаете? Или опять Еву отбиваешь у меня? – Яр
выбирается из лимузина с другой стороны, и Еву я отпускаю.
Головой качаю – нет, не отбиваю. Ревность, которая раньше
неотступно жалила, прошла. Любовь к Еве не испарилась, но теперь я могу
спокойно смотреть на них вместе, и не мечтать открутить голову лучшему другу.
Тем более, что сегодня последний раз, когда они вместе.
- Серый, в чем дело? – Яр вовсе не тупой, и начинает
понимать, что что-то не то, и я обнимаю Еву, как раньше. И со смехом показываю
другу средний палец, тоже как раньше.
- Как был занудой, так занудой и остался. Так ведь, Ева? –
целую ее в висок, и веду к подъезду. – Расслабься, Яр, я тоже скучал по Еве.
Она только приехала, и мы не успели толком поздороваться.
- Зато с Настей я успела и поздороваться, и познакомиться, -
девушка сбрасывает мои руки, едва мы втроем оказываемся в лифте. И видно, что легкое
настроение ее улетучилось… да она мне глаза хочет выцарапать.
Злится, будто право имеет. Глупая, глупая Ева, по которой я
скучал не меньше Яра.
- Так, сегодня без скандалов, - строго прерывает нас
Воронцов, и я сам открываю дверь в его квартиру, в которую он тут же
затаскивает хмурую, недовольную Еву.
И строгость его пропадает. Яр едва ли понимает, что я сейчас
здесь, с ними. И на неуверенные жесты Евы реагирует так, как никогда до этого –
кроет парня, одежду с нее не снимает, а срывает, и на пол летят и тряпки, и
пуговицы, вырванные с мясом.
Я не планировал присоединяться, в машине не удержался, как
малолетка. Нужно уйти на кухню, подождать, пока они закончат, и выпроводить Еву
и из квартиры, и из наших жизней, но я плетусь за ними двумя в спальню, а на
кровати уже лежит раскрасневшаяся, взлохмаченная Ева.