— Увы, я очень спешу. И так уже задержался в Вашем замечательном
городе, — сожалеюще развёл я руками. А при моих движениях руками
маги, охраняющие Антонио, напряглись, но не предприняли каких-либо
действий.
— Что Вы, Святозар, это не займет много времени. И я Вас
приглашаю в эту харчевню, — указал он на ближайший трактир на
противоположной стороне площади, где мы сейчас находились. — Она,
конечно, не соответствует нашему Высокому статусу. Но, раз уж Вы
так спешите, можно этим пренебречь, — настаивал он на своём.
Эх, ладно, не покидать же мне Рим с боем и фейерверками.
— Ну если только ненадолго, а всё из-за моего уважения к Вам,
почтеннейший.
Вроде как, ему не за что быть ко мне в претензии. Вчера я убил
главу враждебного Антонио рода, его наследника и человека, который
был оппонентом в противостоянии за место главы гильдии целителей
Рима с представителем от рода Борджиа.
И вот сидим мы за столом напротив друг друга, его клевреты сели
за соседний стол. Сам же Антонио очень пристально рассматривал моё
лицо, будто до этого никогда меня не видел, а сейчас искал в нём
что-то знакомое.
— Знаете, когда я Вас увидел впервые на очередном приёме
устроенном нашей семьёй, мне Ваше лицо показалось знакомым. А у
меня очень хорошая память, и я никогда не забываю лиц тех, с кем
был знаком или даже мельком где-то пересекался. Тогда это, конечно,
вызвало во мне любопытство, но не более. Тогда были дела и
поважнее, чем разбираться в том, где я мог видеть Вас, — сделав
паузу и отпив вина из кубка, он продолжил: — А затем Вы неожиданно
оказались очень неоднозначной новой фигурой в нашем магическом
анклаве Рима. Показали очень разносторонние знания и владение
различных магических школ. Причем тех, которые в Европе или уже
забыты, или до сих пор остаются недоступными, принадлежа иным
народам и цивилизациям. Причем эти цивилизации тогда должны очень
трепетно беречь свои знания от чужаков.
А вот теперь с него слетела маска добродушия, и в меня впился
взгляд матёрого душегуба. Мне же его грозный взгляд был нипочём. Уж
если я на него гляну своими истинными глазами — он тут же своему
богу душу отдаст.
— Что Вам говорит имя Салазар Слизерин?
Опачки, как интересно. А ведь своих портретов Салазар никому не
оставлял, и единственным воспоминанием о его внешности является
статуя в Тайной комнате. У персов было немало способов как наслать
проклятья или отыскать человека по его образу, отчего Слизерин не
разрешал никому делать своих изображений.