Скрип прервался прямо напротив двери. Незнакомец потоптался –
половицы жалобно верещали под его ступнями, указывая на немалый вес
визитера - и затем, тяжко вздохнув, также медленно удалился в
обратном направлении. Только тут я понял, что все это время
старательно задерживал дыхание и сейчас был как никогда близок к
тому, чтобы лишиться сознания от нехватки кислорода – все же я
далеко не ловец жемчуга с какого-нибудь океанского архипелага, и
мои легкие отнюдь не приучены к подобным упражнениям на
выносливость.
Кое-как отдышавшись, успокоился, заставляя себя думать более
спокойно и трезво. Вообще непонятно, что за причина так внезапно
вогнала меня в подобное паническое состояние. Ведь прежде меня,
бессознательного, не убили и не прикопали во дворе за этим домом,
который про себя уже стал именовать «таверной» или «корчмой», а
аккуратно перенесли на кровать, пусть жесткую, но все же.
Наверняка, остальные гости постоялого двора спят на чем-то похожем,
ведь, если правильно пониманию, тут эпоха, больше всего
напоминающая наше земное средневековье, а значит: пыль, грязь,
кровь, антисанитария и минимальные удобства во все поля. И это при
самом лучшем раскладе.
А ведь я вполне мог прийти в себя в какой-нибудь клетке,
запертым, словно диковинная зверушка. С другой стороны, что-то не
могу припомнить, чтобы в том зале, где лишился сознания, на меня
кто-то обратил особое внимание. Словно и не выделялся я ничем.
В принципе, так и было. Только одежда. Хотя откуда мне знать,
что здесь носят на самом деле.
Я решительно отринул бессмысленные сейчас переживания и потопал
к кровати. Будь что будет! В конце концов, бессильно дрожать в
страхе за свою жизнь я как-то не привык.
Растянувшись на ложе, застеленном неким подобием обычной
простыни, только на ощупь более грубой и шершавой, чем привычная
продукция какой-нибудь трикотажной фабрики, я уставился в потолок.
Никаких мыслей в тот момент в голове не было. Словно погрузился в
некое подобие транса, когда ты вроде и существуешь, но полностью
отрешен от всего происходящего, чувствуешь лишь, как размеренно
поднимается грудная клетка, впуская кислород в легкие. Иногда
казалось, что боль в руке вновь возвращается, но стоило лишь
дотронуться до нее, как становилось понятным, что это только игра
воображения, решившего, видимо, немного поиздеваться над моими
расшалившимися нервами.