Впрочем, Иван Алтынов тут же сам себя
и одернул. Какая ему, в сущности, разница – для чего Зина залезла
на колоколенный балкончик?
– Не мое дело, – почти в полный голос
произнес Иванушка. – Пифагоровы штаны – на все стороны равны…
Но, следя за теми птицами, что
кружили над Духовским кладбищем, купеческий сын почти помимо воли
снова перевел взгляд на колокольню. И удивился тому, что Зина
продолжает махать – причем делает это с поразительным упорством,
почти – с отчаянием.
«Может, – подумал Иван, – с батюшкой
моим что-то стряслось?»
Но тут же он эту мысль и отринул.
Будь так, поповская дочка догадалась бы воспользоваться телегой, на
которой поехал к храму его отец. И быстрехонько доехала бы сюда –
рассказала, в чем дело. Ведь что это была за невиданная мода:
размахивать руками, стоя на верхотуре? Никто вовек её не увидел бы
– снизу. Иванушка и сам бы её не заметил, когда б ни находился на
крыше.
Купеческий сын несколько раз махнул
Зине в ответ – отмахнулся от неё. Дескать, не мешай. И
стал присматриваться: не пора ли ему выхватывать сеть из
настороженного тайника? Его птицы вполне могли сегодня привести с
собой пополнение.
«Но для чего же она всё-таки там, на
колокольне, крутится? – почти помимо воли возник у него в голове
вопрос – любопытство разбирало его. – Может, там есть что-то еще –
чего я не усмотрел?»
И он снова поглядел в сторону солнца,
клонящегося к западу: на храм и погост. Только теперь, посмотрев на
колокольню, где всё так же мельтешила Зина, он перевел взгляд вниз:
поглядел в сторону кладбищенских ворот. И от неожиданности даже
выронил свой шестик с белой тряпицей на конце – который, гулко
ударившись о кровельное железо, скатился с крыши и упал чуть ли не
на голову Эрику, который снова ошивался у подножия приставной
лесенки.
Котофей с возмущенным мявом отпрыгнул
вбок, но Иванушка этого даже не заметил.
[1] Аршин = 0,71 м.
1
Митрофан Кузьмич понял уже, что ему
не дождаться нынче сынка-недотепу. Тот на своей голубятне опять
позабыл про всё на свете. Да и сам купец первой гильдии уже не
столько молился на гробе своего отца в фамильном склепе, сколько
отвлекался на мысли мирские и суетные.
Впрочем, а не для того ли, чтобы
именно эти мысли привести в порядок, он и пришел сюда? Ведь надо
было что-то решать насчет привлечения к делу племянника Валерьяна.
И, в зависимости от принятого решения, переписывать или не
переписывать свою духовную.