При жизни Кузьма Алтынов был высок
ростом. Кто-то сказал бы даже: долговяз. Но теперь его
длинную сухопарую фигуру словно бы переломило в поясе: в фамильном
склепе он стоял скрюченным, как буква Г. Это было и не удивительно:
купец погиб, вывалившись из окна четвертого этажа своего
собственного доходного дома на Миллионной улице. И, помимо прочих
увечий, при падении сломал себе спину.
Однако скверность его нынешнего
облика состояла не только в этом. Похоронили Кузьму Петровича
когда-то в черном суконном костюме из английской шерсти. Но, как
видно, длительного пребывания в сырости дорогая иностранная ткань
не выдержала: дала такую усадку, что почивший купец выглядел в
своем костюмчике мальчишкой-переростком, которого скудная
средствами мать облачила в платье, ставшее ему тесным еще пару лет
назад. Крахмальная манишка жалким серым лепестком высовывалась
из-под лацканов его пиджака. А сама сорочка превратилась в подобие
застиранной скатерти из третьеразрядного трактира.
Но, уж конечно, не из-за этого вид
покойного отца произвел на Митрофана Кузьмича столь сильное и
тягостное впечатление. Главное было – лицо Кузьмы Алтынова, которое
тот вскинул вверх, так что и в своем согбенном положении умудрялся
смотреть точнехонько в глаза сына.
Да, в том-то главный ужас и состоял:
единственный открытый глаз Кузьмы Петровича был ярким,
каштаново-карим, как прежде, и – совершенно живым. Он даже блеска
не утратил: сиял так, словно состоял он из темного янтаря,
вправленного в перламутр.
«Да вправду ли он умер тогда? –
посетила Митрофана Кузьмича нелепейшая мысль. – Может, мы его живым
похоронили? И он оставался живым все эти годы?..»
Митрофану Кузьмичу тут же вспомнились
все те сплетни, что ходили когда-то о его отце. О том, что якобы
тот был – колдун, продавший душу нечистому во имя успеха на
коммерческом поприще. Что он привораживал женщин каким-то особым
зельем. Что у него в подполе дома стоял сундук с человеческими
черепами, и что Кузьма Алтынов будто бы в при любых осложнениях в
делах спускался вниз, доставал одну из мертвых голов и вопрошал её:
как ему поступить и что предпринять? И, главное, стародавние черепа
ему будто бы отвечали!
«Уж не он ли натравил всех здешних
покойников на меня?» – мелькнуло в голове у Митрофана Кузьмича.
Вот только – никаких черепов он в
подвале унаследованного от отца дома не находил. И когда-то он
самолично приглашал лучших умельцев бальзамировать тело своего
отца! Недаром же и лицо Кузьмы Петровича, и его руки, вылезшие из
укоротившихся рукавов, сохранили почти что свой прижизненный вид.
Однако – именно