Иванушка с усилием сглотнул сухой
ком, перекрывший ему горло. И попробовал сделать глубокий вдох. Это
получилось у него едва-едва: его колотила дрожь, и легкие не желали
качать в себя воздух. Он поставил клетку с котом на траву, открыл
дверку, и Рыжий тут же выскочил наружу – словно бы только этого
момента и дожидался. Секунды три или четыре он крутился возле ног
Иванушки, а потом рванул прочь – помчал куда-то вдоль ограды
Духовского погоста.
«А ведь я тоже еще могу убежать», –
подумал Иванушка в последний раз, уже – с безнадежным отчаянием.
Бежать он не мог, теперь – точно нет.
Он шагнул к воротам, подле которых
мертвяки отчего-то не топтались – их будто отгоняло что-то. И начал
разматывать цепь, которая стягивала воротные створки. Размотал он
её, впрочем, не до конца: пару петель оставил. Решил, что Зина
сумеет быстро их сбросить. Поминутно он взглядывал на колокольню –
ждал, когда она ему помашет. И, когда в арочном оконце второго от
земли яруса возникла её рука, нашел даже силы махнуть ей в
ответ.
А потом он посмотрел туда, где серел
за деревьями алтыновский склеп – и совсем уж пал духом. Мертвяки
осаждали каменное строение, дверь которого открывалась внутрь. И
ясно было: давления множества тел, пускай – и мертвых, она долго не
выдержит.
– Неужто уже поздно?.. – прошептал
Иванушка в отчаянии.
Но теперь-то уж он обязан был
проникнуть за ограду – даже если у него почти не оставалось надежды
(выжить) найти отца живым.
Он подобрал с земли шест с белой
тряпицей на конце, сделал еще полшага к калитке, которую подпирали
ожившие мертвецы, и толкнул её. Мгновение или два она не
поддавалась: твари по другую сторону стопорили ее. Но Иванушка
посильнее налег на свой шестик, и – чугунная дверка с натугой
приоткрылась.
3
Покойный Кузьма Алтынов тяжело и
неловко упал навзничь – прямо на дубовые обломки гробовой крышки.
Один его глаз – освобожденный от нитки – вперился в потолок. А
другим глазом – зашитым – он словно бы подмигивал своему сыну,
который так и застыл на месте с ножиком в правой руке. Живой купец
лишь молча наблюдал за тем, как купец мертвый закрутился на спине,
заюлил, как упавший наземь майский жук, после чего перевернулся на
бок. И уже из этой позиции поднялся на ноги.
Кузьма Петрович когда-то был видным
мужчиной. Даже, пожалуй, красивым. И прежде многие женщины без
памяти влюблялись в него, богатого вдовца. Но нынче, спустя почти
пятнадцать лет после своей смерти, выглядел он из рук вон дурно –
чего Митрофан Кузьмич изначально не заметил.