— Весть, —
он указал на строчку в письме. — Раздосадовала весть… Да этой вести
сто лет! Будь смутьян с нами, он так не выразился бы. Он не живёт в
Барклей. Вернее, один из смутьянов не живёт в Барклей. Тот, кто с
нами пребывает, отравил меня. И он же докладывает всё собрату,
пребывающему невесть где. Доложил… Аспарагус… Кажется, мы не с
одним врагом воюем. Я спросил у вырожденки, кто их нанял. Она
ответила дриады! Дриады!
— Ваша
правда, — Аспарагус кивнул. — Вдобавок… Немалая расторопность
требуется, чтобы воплотить в явь тройку столь разных нападений. Всё
верно.
Проклятие!
Олеандр обернулся, наблюдая за воинами со стальными шипами на
плащах — теперь ему всюду мерещились недруги. Потом схватился за
протянутую руку и вытянулся в рост, в тот миг как архихранитель
совершил немыслимое — по-отечески похлопал его по плечу и разогнал
тучи в душе.
Жгучая
боль, паника, тошнота — все тяготы стерлись. Внутрь горячими
волнами хлынули силы.
Кто-то
надумал мстить за Азалию? Они заручились поддержкой выродков? Мнят
себя лучшей властью, карателями неугодных соплеменников?
Что ж,
Олеандр из-под земли достанет этих гадов.
— Рубин!
Будь добр, подойди!
Но сперва
попытается найти и защитить Эсфирь. Не стоит ей бродить по лесу.
Это опасно.
***
Выродок!
Кажется,
Эсфирь поняла, что таится за словом, которое Аспарагус выплюнул ей
в лицо.
Вылечив
Олеандра, она спряталась в кустах за плетёной оградой и некоторое
время наблюдала за бойней.
Лесные
стражи нарекали двух безумствующих девушек вырожденками. Эсфирь
слышала крики. Чувствовала боль и остервенение в душе Геры— казалось,боролась она не только с дриадами, но и с собой.
Златовласая девчушка — неописуемо красивая! Она воспринималась
иначе — легче. Ее дух тоже ощущался изувеченным, но в глазах Вии не
отражались пугающие исступление и ярость, какие затуманили разум её
красноокой подруги.
В разгар
битвы Эсфирь рискнула. Попыталась помочь Гере— ударила по ней чарами исцеления.Чудилось, впитав колдовство, Гера
прозрела. Огляделась с толикой осмысленности. И тут же дриад в
золотом плаще сразил её кинжалом. Она упала, и жизнь полилась из её
горла багряным потоком.
Существовала ли ничтожная надежда, что озверелость
Геры улетучится под влиянием живительных чар?
Все
произошло слишком быстро. И шанс пролить свет на эту историю
безвозвратно затерялся в прошлом.