Мнилось,
встреча почвы с клевцом должна бы пройти тихо и мирно. Но их
столкновение сопроводил громовой шум — столь оглушающий, что по
позвоночнику пробежал морозец. Рокот прокатился по округе,
прозвенел между каменных кольев, как стекляшка в банке, и полетел
дальше, чтобы отыскать поблизости души. Чтобы вонзиться в них и
увести на зов.
Если бы у
Эсфирь спросили, как долго всё вокруг неё громыхало, она
затруднилась бы с ответом. Но в какое-то мгновение шум начисто
стерся, а единственными не уснувшими звуками сделались тихие
хлопки, с которыми в воздухе начали сплетаться
серебристо-призрачные тени.
Одна,
вторая, третья. Тени неспешно, заново отращивая руки и ноги,
превратились в павших дриад с нехорошими порезами на телах. Они со
смесью страха и непонимания воззрились на Эсфирь.
—
Белокрылая вырожденка! — выкрикнул рослый мужчина с жидкой порослью
на подбородке.
Она
подпрыгнула. И тут же согнулась пополам от боли, полоснувшей живот,
затылок и грудь. Тени дриад с разгона влетели в ее тело и исчезли —
кажется, они не вполне осознали, что умерли.
Эсфирь
смахнула с лица кудряшку. Распрямилась, смакуя отголоски боли,
которая растекалась по венам. Взмах, проблеск лезвия — и она
сорвала клевцом чей-то дух, зависший рядом неясной плетёнкой. Горло
обожгло. Клевец растаял, словно льдинка в костре.
— Гера! —
Эсфирь схватилась за горло, чувствуя, как её будто прибивают к
почве невидимые булыжники.
Дух
вырожденки был очень тяжелым. До того тяжелым, что Эсфирь припала к
земле, крылья затрепетали. Жаль, она поторопилась. Жаль, поглотила
девушку прежде, чем как следует изучила.
Хотя Гера
все равно не смогла бы вымолвить и слова — скорее всего, угодивший
в горло кинжал лишил её дара речи.
Одно
радовало. На сей раз проводы духов прошли куда легче, чем со
стариком-дриадом в лесу.
Во всем
ведь нужно искать хорошее, правда?
Мир снова
ожил. Эсфирь посмотрела на хина. И подскочила от раздавшегося за
спиной возгласа:
— Ох ты ж,
яйца мои огнедышащие! Не обессудь, милая, но страшна ты, как сама
Погибель. Во сне увидишь — ядом не отплюешься.
Огнедышащие
яйца? Воображение живо нарисовало зубастые птичьи яйца, плюющиеся
огнем.
Позади
лязгнули вырываемые из ножен клинки. Вспыхнули и заплясали на
когтях хина угольные витки колдовства. Клубы густого дыма,
отслаиваясь, повалили с его лап и боков.