— Ч?.. —
Эсфирь обернулась.
Еще до того
как она выкинула дурацкие яйца из головы, сгусток тьмы соскочил с
когтя зверя. Рванул к бредущему незнакомцу, впечатался в два
скрещенных меча и сгинул. Юноша, чье лицо скрывалось за капюшоном
накидки, со скрежетом развел лезвия в стороны. Напружинился,
готовый броситься в бой.
Эсфирь
увидела подкинутый в воздух клинок, потом — огненный и смоляной
шары, вспыхнувшие на ладонях драчунов. Два снаряда полетели
навстречу друг другу, тогда как она оттолкнула хина, и пламя
ударило её в плечо. Юноша припал к земле в глубоком выпаде. Отбил
смоляной шар мечом, поймал второй клинок и описал им над головой
полукруг.
— Куда ты
лезешь-то, страшило белокрылое! — прошипел он. — Ты… ты неопалимая,
что ли?
Неопалимая?
Эсфирь осмотрела плечо. Ожог кожу не изуродовал. Да и жгучая боль
руку не охватила.
— Вот же-ш!
— Казалось, солнце трижды вышло и зашло, прежде чем она совладала с
одеревеневшим языком. — Кого ни встречу, всем лишь бы изувечить
друг друга! Что с вами не так?
Хин
направил на нее глазницы вытянутого черепа, как бы спрашивая: «Что
мне делать?»
Юноша
воткнул острие меча в землю. Опираясь на него, встал и спрятал
укороченный клинок в ножны за спиной.
— Рубиновая
змейка! — пискнула Эсфирь, разглядев в тени плаща знакомое лицо,
изо рта которого выскользнул рассеченный на конце язык. — То есть…
Рубин? Вас ведь так зовут?
— Вроде
как. — С выражением крайнего недоумения Рубин посмотрел сначала на
нее, а затем на зверя. — Во-первых, побереги горло для чего-то
послаще надрывных воплей, дорогуша. Не так уж далеко ты ускакала от
дриад. Во-вторых, я пришел по просьбе Олеандра, он жаждет с тобой
побеседовать. А в-третьих… — Он смерил хина с копыт до рогов и с
рогов до копыт напряженным взором рдяных глаз, угадывавшихся за
спутанными прядями угольных волос. — Не поделишься секретом, как ты
умудрилась захомутать его в свои сети?
— У меня
нет сетей.
Эсфирь
моргнула. И опустила взгляд к кожаному мешочку с затягивающейся
горловиной, висевшему на поясе. При всем желании сеть там не
поместилась бы, разве что крошечная.
— Совсем с
головушкой не дружим, да? — Рубина поглядел на Эсфирь, как на
умалишенную.
— Надрывные
вопли не очень сладкие, — запоздало ответила она на первое
предупреждение.
— Ты пьяна,
что ли?
— Вряд ли,
— промолвила Эсфирь, растерянно теребя кудряшку. — Хотя, знаете,
будь я пьяна, все равно не поняла бы, что пьяна. Разве может
существо понять, что оно опьянело, если никогда не пьянело и… — Тут
уже двое существ наградили ее таким взглядом, что даже язык
свернулся трубочкой. И она случайно потянула за кудряшку сильнее,
чем рассчитывала: — Ай!..