Но что за
парочка прогуливалась ночью у чёрных скал? Почему они скрылись?
Узрели хина и испугались?
И
помалкивают ведь. Днём Олеандр полпоселения облазил, а шепотки о
крылатой девице слуха не тронули. Очень странно. И подозрительно,
ведь в лесу той же ночью мёртвое тело Спиреи нашли.
Нашли в
роще. Где-то близ Морионовых скал. Совпадение?
—
Погоди-ка! — опомнился Олеандр. — Мало что помнишь? Что это
значит?
— То и
значит, — Эсфирь пожала плечами. — Я помню, как очнулась в пещере.
Помню всё, что случилось после. А вот до…
— Помнишь,
кто ты?
— Эсфирь. А
как вас зовут?
Да не о том
Олеандр спрашивал, Боги! Он скрипнул зубами. И, к своему изумлению,
представился:
—
Олеандр.
—
Дарованное вам имя ласкает слух, — пропела Эсфирь, и он покраснел
пуще прежнего.
Да кто она
такая, в самом деле? Одним присутствием довела двух взрослых дриад
до смятения. И ладно бы только Олеандра, но Зефирантес!.. Он
вообще, чудилось, закоченел, напоминая холст, на который разлили
ведро с алой краской. Какими чарами нужно обладать, чтобы пробить
броню этого гиганта? В кругу девиц он изредка тушевался, но столь
потерянным и взволнованным не выглядел никогда. Никогда! Ни
разу!
— А я Зе…
Зе-фи-ран… — запинаясь на каждом слоге, забормотал приятель. —
Зе-зефирантес.
— О-о-о! —
Эсфирь хлопнула в ладоши и подскочила к нему. — Я так рада, рада
нашему знакомству! А там… Не подскажете, что снаружи произошло?
Кричали все. Страшно. Олеандр вон весь в крови измарался. И юноша,
которого вы принесли…
— Да это…
дуэль там… да, дуэль случилась.
Свет! Её
свет во всем повинен! Точно!
Олеандр уже
хотел спросить, что за сияние её обволакивает, как вдруг в груди
пророс росток гнева. Мозолистые пальцы друга потянулись к лицу
Эсфирь. Потянулись к тому участку кожи над губой, где темнела
милейшая родинка, похожая на звезду.
Да как он
смеет?!
Кто-то
незнакомый овладел сознанием Олеандра. Заколотилось сердце до того
отчаянно, что к глотке подкатил комок дурноты.
— Не трогай
её! — Олеандр и сам не понял, как очутился возле парочки и саданул
Зефа по ладони.
Шлепок,
сочный и влажный, отразился от стен хижины. Загулял в ушах,
затрагивая струны благоразумия.
— Ой! —
пискнула Эсфирь.
— Обезумел
совсем?! — взревел Зефирантес. — Думаешь, раз уродился сыном
правителя, так тебе теперь все дозволено?!