— Ты
целитель! — вскрикнул он и умолк. Отец учил его не выносить в мир
очевидные очевидности. — Невероятно!
Мирт как в
воду глядел. Сам о том не ведая, Олеандр укрыл в хижине
божественного лекаря. Подумать только! Узнай он об умениях Эсфирь
раньше, она затянула бы порез Рубина и…
В голове
будто колокола прозвонили.
—
Рубин!
Олеандр
метнулся к ложу. И ужас разлился по венам пламенными волнами. Страх
сковал плоть, не давая продохнуть — клочок плаща с морионовой пылью
сполз с носа Рубина к уху. Его пальцы ощущались холоднее льда и
испускали слабый дым, как от жженых листьев.
—
Нет-нет-нет! — запричитал Олеандр, схватившись за шевелюру и чуть
не выдрав клок. — Так не пойдет, Рубин, слышишь? Ты не посмеешь! Ты
не можешь умереть, просто не можешь!
С клыков
приятеля стекала слюна. Чешуя на предплечьях стремительно бледнела,
теряя рыжину.
— Нет,
Рубин, нет! — Олеандр тряс его за плечи. — Дыши! Ты обязан дышать,
понимаешь? Ради Яшмы и Цитрина! Ради Сапфира! Ради меня, чтоб тебя
хины отымели, падла ты ядовитая!
Рубин
дернулся, чудилось, приходя в себя. Но следом хрипло выдохнул и
оцепенел. Его грудь больше не вздымалась от размеренного дыхания.
Сердце еще раз толкнуло кровь и застыло.
Эсфирь
сидела на коленях возле ложа. Глаза её снова залились белым, а
мерцающий кокон пожирал тело Рубина, разрастался всё пуще, вуаль за
вуалью стекая с чернокудрой головы. Величественность мгновения
омрачала лишь недопесня о воине-рыбке, которую она намурлыкивала
под нос:
Рыбка,
рыбка побеждай,
Врага
насмерть забивай,
Меч из
рук не выпускай,
Землю
кровью омывай…
Дёргаясь в
трех шагах от ложа, Олеандр постукивал каблуком сапога по полу и
изводился думами о своей ненужности. Он вёл счёт. Восполнял в
памяти позабытые легенды, даже раскуроченное кресло попытался
починить. Всё без толку! Снова и снова взгляд цеплялся за парочку.
Снова и снова разум одолевали страх за жизнь Рубина и ревность к
Эсфирь.
Невозможно!
А дурная
песнь все текла и текла, сиропом разливаясь в ушах. Совесть и
воспитание не дозволили Олеандру запустить в Эсфирь чем-нибудь
тяжелым. Поэтому он просто заткнул уши. Правда, тут же опустил
руки.
В самом
деле! Слабак он, что ли?
— Рубин
змейка, а не рыбка, — все-таки поправил он Эсфирь и выругался. —
Змея он, не рыба!
— Клыкастая
змейка, — подхватила Эсфирь. — А почему Рубин? Это… Как
правильно?.. Порода?