Ужель
непогода и правда — дело рук Эсфирь?
Пребывание
в доме Олеандра не прошло для неё даром. Картинки из прошлого не
сложились, она не вспомнила свою жизнь. Но изучила себя.
Прислушиваясь к ощущениям, поняла, что тоже наделена чарами —
очарованием и исцелением.
Еще она
чувствовала души.
Стоило
малость сосредоточиться, и зрение менялось. Обострялось, дозволяя
заглянуть во чрево тела, узреть огонь горящего духа. Ни много ни
мало, а уже кое-что. Правда, исцеление давалось хуже. Оно
растрачивалось мгновенно, хоть и восполнялось от чужого тепла и
ласки, поглощая их, как узник поглощает воду. Да и в целом
колдовство — любое! — будто что-то держало, запирало в теле. А
ежели Эсфирь пыталась его высвободить, браслеты обжигали, как бы
намекая на ошибку.
В тот же
миг сознание наводняли тревоги. На волю рвался совершенно
неуместный смех. И Эсфирь уступала. Уступала беспокойству, чуя, что
иначе потеряет связь с действительностью, а значит, потеряет связь
с разумом. Каждый рывок к запертым чарам подводил к чему-то
запретному.
Хотела бы
она разузнать к чему. Но... Может, попозже?
— Знаешь, —
Эсфирь и покосилась на зверька, — этот юноша, Олеандр, он… Как бы
это сказать… Я будто знакома с ним. Вернее, была знакома. Когда-то…
Такие странные чувства он у меня вызывает… В один миг я даже белую
нить увидела, которая протянулась от меня к нему.
Пушистик,
конечно, молчал, продолжая кого-то высматривать.
Эх! Эсфирь
снова вздохнула, отпуская тяжелые думы. И вскинула бровь. Воздух
вокруг уплотнился и приобрел маслянистую вязкость. Тени от ветвей,
лежавшие на просеке, сделались гуще.
— Что это?
— Эсфирь вытянулась в рост, услыхав шорох и цокот копыт.
Рогатая
тень, испускавшая с боков дым, выскользнула из-за деревьев. За
глазницами вытянутого костяного черепа, сковавшего морду, в самой
глубине точно два костра во тьме сверкали залитые алым
очи.
— Хин! —
вспомнила Эсфирь, и дымящийся громадина припал на колено, склонил
перед ней рогатую голову. — Ч?..
Эсфирь
моргнула раз, другой. Но видимое не развиделось. Господин Тень, тот
самый, который напал на Олеандра — она узнала его по колечку в
клыке — и впрямь сидел около нее, как слуга подле
владычицы.
—
Интересно.
Она
обратилась взор к пушистому зверьку, и он кивнул, как если бы
говорил «Хин не опасен».
Дым
прибирался в нос, удушая. Задержав дыхание и размахивая перед лицом
ладонью, Эсфирь поглядела на хина. Странно, но страх не сковал её,
не пустил по коже мурашки.