Сил
крепиться не осталось. Страх и боль захлестнули. И Эсфирь
закричала. Закричала так, словно крик мог возвратить старца к
жизни. В любой сверкающей дождевыми каплями травинке, в любом следе
от копыт хина, в любой поблескивающей в небе звезде грезилась
кровь.
Багряная и
склизкая, она кипящими потоками растекалась по лесу, пузырясь и
стекая в землянку.
Мир исчезал
— растворялся в кровавом океане, который затопил Эсфирь, утягивая
ко дну.
Порой
Олеандр думал, что Фрез заменима. Но стоило дрянным мыслям пустить
корни, она убеждала его в обратном — убеждала по щелчку, показывая
свои исключительность и непревзойденность.
Врожденная
изворотливость позволяла ей водить за нос не то что хранителей —
самого Каладиума! Серьёзно. Кто ещё изловчился бы годами
раскручивать в лесу огненные пои[1], оставаясь при том горячо
обожаемой, а главное — живой дочерью Стального Палача?
Фрез могла
обвести вокруг пальца любого. Могла пролезть туда, куда никто и
никогда не пролез бы.
Неспроста
Олеандр обратился к ней за помощью. Часто она превращалась рядом с
ним в капризное дитя. Часто не следила за словами, сгорая от
ревности. Но запах жареного, окутывавший его, улавливала за версту.
И только он щекотал нос, что-то внутри неё ломалось и склеивалось
заново.
Она снова
превращалась в ту девушку, о которой Олеандр некогда говорил: «Да
мы с ней горы свернём!»
Так
случалось прежде. Так случилось и ныне.
Он вырос на
пороге её дома — весь взъерошенный, в окровавленной тунике,
порезанной на груди. Она распахнула дверь и, воровато озираясь,
затащила его в комнату.
Фрезия не
задавала неуместных вопросов. Не тянула время, пытаясь вытрясти из
него ответы. Она просто помогла.
— Что
нужно? — только и спросила она и, получив ответ, принялась рыться в
сундуках с одеждой.
Как и
ожидалось, ненавистный трюк с переодеванием сработал. Позже, ступая
к вратам, Олеандр оглядывал себя и видел юношу, по дурости
облачившегося в женские тряпки. А воины, мимо которых он прошёл,
узрели девушку в глухой накидке-летяге. Её глаза, подведенные
чёрной краской, смотрели на мир поверх вуали, укрывшей волосы и
нижнюю часть лица.
— Далеко не
отходите! — прилетел Олеандру в спину восклик хранителя. — Рядом
вырожденка бродит!
Клятый
Аспарагус! Уже всем раструбил про Эсфирь! Олеандр сдавленно
выругался, кивнул и двинулся вдоль ограды.