Тогда-то
Олеандр и узрел падение ореада. Тот пикировал над склоном, сложив
обагрившееся кровью крыло.
Послышался
крик. Тяжелый шлепок.
И сердце
ёкнуло. Олеандр вынырнул из забвения, глотнул пагубный смог
действительности. Мысли заскакали в голове. Разум
пробудился.
Сапфир
мертв! Затылок и висок прострелило болью. Олеандр заорал. И
запястье резануло перо-лезвие. Кровь прыснула на листья и тунику.
Клинок выскользнул из занемевших пальцев, затерялся в
дыму.
Вия не
заставила себя ждать. Золотой шлейф чар тянулся за ней тропой, она
неслась Олеандру навстречу. Неслась плавно, почти не тревожа
крылья, хотя одно из них на треть обуглилось.
Проклятие!
Корень изогнулся. Олеандр повис на руках, спускаясь вместе с ним.
Ступни коснулись земли. Правый сапог угодил во что-то липкое — к
счастью, в кляксу крови, не в паутину.
— Сбежать
вздумал! — и неожиданно липкая струя, ударив между лопаток, сбила
его с ног.
Позади
стучала трещотка — Гера приближалась. Олеандр пытался содрать
склизкие канаты, заползавшие в нос и горло, сковывавшие запястья и
ноги. Но тщетно. Сколько ни барахтался, даже не мог
встать.
На помощь
пришел корень, который слепо ткнулся в бок. Он пробрался под путы,
рассек паутину, спутавшую ноги. А с той, что сковала руки,
управился осколок торчащего из земли камня.
Где Гера?
Олеандр услышал топот, скрежет металла, потом вперемешку с
проклятиями голос:
— Ищите
наследника! — И из леса выскочил Аспарагус.
За ним
подтянулись и другие дриады. Трое тут же закричали, пронзенные
перьями-лезвиями. И рухнули навзничь, истекая кровью.
В глотке
Олеандра скатался крик. Паутина выстрелила в ногу, опутала. Рывок —
и он, едва поднявшись, грохнулся. Обжег живот о щепки.
— Ты
проиграл, сын Антуриума, — Гера подступала сзади. — Смирись с
судьбой.
— Катись в
пекло!
Олеандр
схватил какую-то палку, которая валялась рядом. Не успела
вырожденка прыгнуть и вонзиться в него клыками, он вскочил и
швырнул в неё — о, Боги! — отгрызенную руку дриада. Она втемяшилась
Гере в лицо. Сила удара была невелика. Да и орудие попалось
никудышное. Но песок с него просочился вырожденке в глаза и
ослепил.
Недолгой
заминки хватило, чтобы Олеандр воззвал в корню. Отвел его для
решающего удара.
Корень
взвился. Изогнулся, как натянутая тетива. Рванул к цели. Из-под
багряной, заляпанной грязью челки на него воззрилось лицо с
вздувшимися венами. В глазах Геры не виделось и намека на испуг —
выродки и правда идеальные орудия убийства.