— Да разве ж я… — вспотел вдруг пьяница и побледнел весь, — Да
он, собака, цельный пузырь раскокал. Я ему только наподдать хотел —
для науки, а он уж дал казака. Я ж проснулся, самого колотит,
трясет — у меня инвалидность, мне треба, а он… Ну, на мое место
встань, а?
— На твое место встать — здоровья не хватит, — отрезал
Демьян.
Пропавший дитёнок — это скверно. Места в округе дикие, кругом
топи да трясины. Шаг в сторону с тропинки, и уж ухнул по уши.
Сколько их таких фрицев-то по оврагам да зыбунам лежит,
разлагается. Злая здесь земля, голодная, кровью да костями
разбуженная. Тут и взрослому человек пропасть как нечего делать, а
уж дитёнку-то… — Ну-ка признавайся, где пацана последний раз
бачив?
— Да хрен его ведае, где-то вон… — Свирид неопределенно махнул
рукой.
— Понятно…
Демьян сплюнул, плевок приземлился в шаге от ноги пьяницы.
Рванувшись вперед, зна́ток выхватил возникшую будто из ниоткуда
деревянную клюку и приткнул её рукоять в кадык Свириду, а другой
рукой подхватил затылок, чтобы не вырвался. Заохали кумушку,
промямлил милиционер: «Так-так, товарищи, поспокойнее…»
В мозгу жгло от вспыхнувшей там злобы; зубы скрипели друг о
друга, в глазах колыхался кровавый туман. Всплыли в глазах сцены из
детства — мать с синяками, пьяная ругань в сеня́х, оплеухи,
зуботы́чины… Демьян заглянул в выпученные мутные глаза алкаша и
прошипел в бороду:
— Коли я проведаю, что ты, грязь из-под ногтей, хлопчику сделал
чего, так знай — одним сроком не обойдешься. До конца жизни под
себя ссаться будешь, а конец придет скорехонько. Лежать тебе в
земле, да висеть тебе в петле, на пеньковой на веревочке, ту пеньку
ужо маслом с адской сковороды смазали, гребнем из мертвяьчих ногтей
прочесали, вьются три пряди-перевиваются, раз конец — сплёл гнилец,
два конец…
— Стой! Стой! Не губи, батько! — раздалось вдруг рядом. Чьи-то
пухлые пальцы вцепились в локоть, потянули. Сквозь пелену гнева
Демьян разглядел искаженное суеверным ужасом лицо Максимкиной
матери. Та повисла на Демьяне, как отважная собачонка, не пускающая
незваных гостей в дом, — Он не будет больше! Не губи…
Демьян выдохнул, помотал головой, прогоняя воспоминания. В мозгу
эхом билось «батько-батько». Символы на клюке, казалось, сплелись в
злорадную ухмылку. Зна́ток с омерзением – точно змею держал –
отставил клюку в сторону, прислонил к изгороди.