— Ладно. Ну-ка мне в глаза погляди! — Свирид подчинился, свел
свои мелкие, похожие на гречичные семена, зрачки на лице Демьяна,
нырнул в черные, словно Хатынские топи, трясины глаз знатка. — Еще
раз ты на пацана руку подымешь, и доведаешься, как веревочку
доплели. Зразумел?
Свирид задушенно прохрипел:
— Да зразумел я, зразумел…
Отпустив алкаша — тот всё откашливался, пуча глаза — Демьян
обратился к Надюхе:
— Не реви. Сыщем мы твоего Максимку. Уж якого есть, но
сыщем.
— Я вот маечку его принесла, шоб по запаху…
— Нешто я тебе собака якая? По запаху… От полежит-завоняется,
тогда и шукать по запаху… — ответил Демьян, но майку все же
взял.
— Батюшки-святы, Господи прости, — Надюха отшатнулась и
принялась креститься.
Демьян поморщился:
— Давай без этого. Вон тут и представитель власти, а ты все со
своим мракобесием. Гагарин вон давеча в космос летал – не видал
ничаго, а ты туда же. Верно говорю, товарищ участковый?
Тот нарочито безмятежно жевал какой-то колосок и смотрел куда
угодно, но не в сторону полузадушенного Свирида.
***
В хате Демьян успокоился, выдохнул. Кусок в горло не лез. И чего
он вызверился на жалкого пьянчужку? В изгибе клюки виделась ухмылка
— «Знаешь, мол, знаешь, да себе признаться не смеешь».
— Заткнись! — гаркнул он, отбросил клюку в угол.
Позавтракать не получилось — кусок в глотку не лез. Какой там
завтракать — надобно мальчонку искать. Каждый час промедления может
стоить пацану жизни. Да и, прямо сказать, ни на что особенно Демьян
не надеялся. Уж кому как не ему знать, до чего голодны местные
болота. Однако, коль уж взялся за гуж…
— Хозяюшко-суседушко, выходи молочком полакомиться, молочко
парное, спод коровки доенное, на травке нагулянное. Выходи,
суседушко, побалакаем, с тобою вдвоем позавтракаем…
Молоко было, конечно же, не парное — обычное позавчерашнее из
погреба. Демьян нюхнул — закисло. Ну да ничего, у него и суседка
необычный — этому такое сойдет. Надобно только освежить.
Перочинным ножичком Демьян скользнул по ладони — на крепкой
крестьянской руке плелись узором несколько заживших порезов.
Открылся новый, закапала юшка в миску.
Окно задернул плотным покрывалом — хата погрузилась во мрак.
Снаружи завыл Полкан — жалобно, тягостно. И тут же под печкой
что-то заворочалось, зашумело — точно кто-то резиновый мячик по
полу катнул. Раздалось чавканье. Демьян поспешил отвернуться —
суседки нередко бесились и начинали пакостить, если попадались на
глаза. То ли не любили они этого, то ли нельзя им.