Пес и правда встал как вкопанный и поспешил приземлить свой
шерстяной зад, от усердия придавив курицу.
— Дело серьезное — человека шукаем. Усек?
Полкан согласно тявкнул, наклонил голову, ожидая команд.
— Ты мне башкой не верти. На, нюхай! — пес зарылся носом в
затасканную серую маечку, — Давай навперед бягай, а я за тобой. Ну,
пшел!
Перво-наперво пес остановился у тропинки ведущей на запруду у
старой мельницы. Речушка, крутившая колесо, иссякла — то ли
плотиной чего перегородили, то ли просто срок вышел, однако, на
месте речушки теперь томно колыхалась затянутая тиной заводь, а от
мельницы остались лишь гнилые сваи да громадное, поросшее мхом и
болотной тиной колесо. Деревенские поговаривали, что если ночью
прийти на запруду — можно увидеть, как колесо будто вращается, мол,
черти кости человеческие в муку перемалывают. Дурь, конечно,
несусветная — чего только народ не напридумывает. Вон и агитаторы
из города приезжали бороться с мракобесием. Говорили, мол, никаких
чертей быть не может — все это выдумка поповская. Демьян тут,
конечно, соглашался, однако лишний раз шастать у запруды
Задорьевским отсоветовал — мол, комаров там тьма-тьмущая, да и хоть
без чертей, а колесо по ночам всё же вертится. И нет-нет, но то и
дело вылавливали нахлебавшихся неслухов, ушедших ловить
головастиков на мельничный пруд.
У самого пруда жизнерадостный Полкан присмирел — хоть скотина, а
чувствует: мертвое это место, недоброе. Летняя жара накрывала
густым одеялом, липла к спине мокрой рубахой, глушила пестрым
разноголосым молчанием. Пищало комарье, гудели мухи, шелестела
трава. И пес не тявкнет, ни шума деревенского не слышно — лес
забрал свое, чужая земля нынче. Лишь колесо мельничное скрипит — то
ли от ветра, то ли…
Вдруг булькнуло что-то в рогозе, пробежала волна по ряске на
пруду. Один комар сел Демьяну прямо на нос — полакомиться свежей
кровушкой. В забытьи он хлопнул себя по носу, да не рассчитал силы
— разбил в кровь, и сам засмеялся над своей неловкостью. Рядом
щелкал зубами Полкан — ловил оводов и слепней.
— Гэй, пригожая, хорош блазнить! А ну покажись, биться не буду,
обещаю…
Заскрипело мельничное колесо, зачерпнуло ил со дна, да со
шлепком швырнуло обратно в воду — и только. Ни ответа, ни
привета.
— Э-э-э, дорогая, так у нас дела не пойдут. Я побалакать пришел,
а ты ховаешься. Ну-ка…