Поначалу от этих кушаний его тотчас же рвало, но Грыжа сумела
преодолеть его рефлексы. Как сумела? Так же, как и все остальное -
долгими планомерными избиениями. Теперь Андис глотал все, что
помещала ему в рот жуткая истязательница. Но это стоило ему
неимоверных страданий.
Грыжа присела рядом с ним на пол и сняла с принесенной кастрюли
крышку. Сквозь клубы пара Андис разглядел присыпанные луком кусочки
темно-красного мяса, и догадался, что это чья-то печень. Он уже
знал, какова она на вкус. Грыжа частенько угощала его этим
блюдом.
- Ну-ка открой ротик, - предложила верховная кухарка, нанизав на
огромную двузубую вилку большой кусок печенки и поднося его к лицу
Андиса. - Ну-ка за любимую жену.
Паладин стиснул зубы, не желая вкушать человечину, но это его не
спасло. Грыжа поняла, что муж не хочет быть хорошим мальчиком
по-хорошему. Тогда она схватила его за бедро и сжала пальцы. От
боли Андис невольно завопил, распахнув рот на всю доступную
природой ширину. Грыжа тут же сунула туда кусок печени. А когда муж
попытался выплюнуть угощение, пригрозила, что выколет ему глаз
вилкой, если неблагодарный сожитель не оценит ее кулинарных
стараний.
Сквозь рвотные спазмы Андис кое-как прожевал и проглотил
печенку. На кошмарном лице Грыжи Антрекотовны расцвела довольная
улыбка.
- Вот и умница, - сказала она, гладя рыдающего мужа по голове
своей огромной мозолистой ладонью. - Сейчас покушаешь, и пойдем в
кроватку.
Стоило вспомнить кровать, как Андис вновь завопил и затрясся от
страха. Даже насильственное кормление человечиной было ерундой в
сравнении с необходимостью исполнения супружеского долга. Именно в
процессе принудительного соития с Грыжей он и лишился рассудка. Но
даже будучи безумным, он впадал в неконтролируемую истерику, едва
речь заходила о постели.
- Ну-ка еще кусочек, - сказала Грыжа, нанизав на вилку следующий
шмат печенки.
Но донести его до супружеского рта она не успела, поскольку
снаружи, со двора, донесся громкий и торжественный звук сигнального
горна.
- Это еще что такое? - удивилась Грыжа.
Ее недоумение было объяснимым. На дворе поздний вечер, пора
укладываться спать, а горнист на стене вдруг устроил концерт.
Наверняка у него была на это веская причина.
- Схожу-ка я, посмотрю, - сообщила Грыжа, и пододвинула кастрюлю
к Андису. - А ты чтобы к моему возвращению все съел. Не съешь -
возьмусь за ремень.