Только однажды, серьезно заболев, он
уступил напору матери, и то лето я провела у её сестры, где и
познакомилась с лошадьми, влюбившись в них на всю жизнь. Когда я
подросла, отец отдал меня в лучший из возможных в то время
университетов.
Погиб отец случайно: глубокой ночью
ехал из командировки, по так и не установленной причине не
справился с управлением, и машина упала в бурную реку на одной из
дальневосточных дорог. Мне тогда было двадцать. Завещания он,
естественно, не оставил, так как о смерти своей и не думал, и его
партнеры немедленно конфисковали всю его часть их совместного
далеко не маленького бизнеса, оставив мне, на тот момент безутешной
студентке-третьекурснице, только счет, открытый им несколько лет
назад на мое имя. Там было достаточно денег, чтобы я смогла
проучиться, не работая, три последних года обучения.
Тем не менее, я перевелась на
заочное, стала работать менеджером в небольшой фирме по продаже
стройматериалов и начала делать карьеру. Отцовские связи и фамилия
помогли мне всего дважды. Все остальное время я работала на себя
сама, упорно продвигаясь вверх по социальной лестнице. С матерью мы
общались редко: она внезапно воспылала огромной любовью к мужчине
младше себя на десять лет, свободному художнику, как он просил его
называть. Нигде не работая, он только и делал, что писал плохонькие
картины и безуспешно пытался продавать их, крича на каждом углу о
своем великом, но недооцененном при его жизни таланте. При первой
же встрече у нас с ним возникла сильная взаимная антипатия, мать,
разумеется, во всем винила меня, заявляя, что я ревную и не желаю
ей личного счастья, я не видела смысла что-то объяснять или
доказывать, и общение наше само по себе медленно, но неуклонно,
сошло на нет. Я даже не была на их более чем скромной свадьбе и
потом совершенно случайно узнала, что у меня, оказывается, родился
брат. Два года назад, непосредственно перед новогодними
праздниками, мать вдруг вспомнила о дочери, позвонила мне и вместо
приветствия или поздравления в ультимативной форме потребовала,
чтобы я оплатила какой-то крутой частный садик Лёнечке. Я просто
положила трубку.
Именно тогда я первый и единственный
раз напилась до зеленых чертей, а на следующий день решительно
перелистнула эту страницу моей жизни. Больше мы с матерью не
общались.