Ближе к вечеру Мышь снова отличилась. На этот раз в лучшую
сторону. К Илану принесли засунувшего себе в ухо бусину малыша.
Случай простой и частый, но ребенок не давал себя трогать и так
бился, что мать не могла удержать его на те несколько мгновений,
которые нужны были Илану извлечь инородный предмет. И вдруг ребенок
замолчал, уставившись доктору за спину. Илан обернулся и увидел
Мышь, которая свела свои и без того косые глаза к носу, надула щеки
и кошачьими ушками оттопырила платок на обработанной от вшей
голове. Илан воспользовался моментом и быстро вытянул бусину, пока
скорченные Мышью рожи юному пациенту были интересны.
— Молодец, — сказал ей. — Хорошо придумала. Но, если кто-то
спросит меня, что это было, я скажу, что девочка у меня работает
скудоумная. И вот еще что. Госпожа Гедора говорит, с грамотой у
тебя не слишком бойко. Если хочешь мне что-то сказать или спросить,
я тебе дам бумагу и карандаш. Можешь писать мне записки, только
коротко и по работе. Про мышей и про посуду. В уставе это не
одобрено, но и не запрещено. А ты потренируешься. Тебе понадобится
потом. Если я тебя не выгоню.
Мышь глупо хихикнула и ушла чистить старую алхимическую печь,
вытащенную третьего дня из каких-то неведомых подвалов. Кто раньше
промышлял алхимией в бывшем дворце арданских царей, бог весть. Но,
если вывести от этой, довольно удобной печи дым сквозь окно на
улицу и приставить ей сверху автоклав, маленькую «коптилку» можно
будет забрать из лаборатории в кабинет, перестать бегать за каждой
кружкой чая и каждым тазом кипятка на кухню или в цоколь на
дезинфекцию и перестать доить автоклав, а потом запускать его
снова. Нет, все-таки, Мышь была нужна.
И очень хорошо оказалось, что она живет далеко и на ночь уходить
поленилась. Или постеснялась с вонючими волосами и в странной для
города одежде. Ее родные тряпки даже не стали обрабатывать — сразу
кинули в печь.
Потому что следующая рабочая смена в госпитале началась, едва
закончилась предыдущая.
* * *
Тот самый последний ходжерский корабль, про который раздумывал
как-то Илан: тянуть ли до последнего с принятием решений или
броситься с головой в перемены и поторопиться, — прибыл в Арденну.
С опозданием на двенадцать суток. В ночь. Вернее, в последнюю
четверть вечерней стражи. В страшном состоянии — после абордажного
нападения и пожара. С толпой раненых на борту. Что было бы, если бы
Илан протянул до последнего, пример этот демонстрировал наглядно.
Делаешь что-то — решайся сразу, либо не делай вообще. Опоздавшим и
тем, кто слишком долго думает над простой, в сущности, задачей,
приходится плохо.