- Держись, парень, я в тебя всегда верил, - сказал он Хадиану, у
которого даже слеза навернулась. Десятник тот ему настоящим отцом
стал, и жизнь в бою спасал не один раз. Больше он его и не видел
никогда. А теперь он сам десятник, вот как.
- Чего скалимся, тупое мясо? - рыкнул десятник Хадиану.- Спины
выпрямили, брюхо втянули, отрыжка козлиная! Тебе отдельный приказ
нужен?
На десятника вызывающе смотрел крепкий парень богатырского
роста. Ага, этот заводила, его первым ломать надо.
- Умный, да? Пять шагов вперед, шест взял! – орал Хадиану. Он
сильно изменился за последние годы. Хорошее питание и сумасшедшие
нагрузки сделали из тонкошеего мальчишки поджарого, перевитого
сухими жилами воина. И сейчас он будет учить очередного умника,
который должен своего десятника бояться больше, чем врага. Это и
была страшная тайна ассирийского войска, что открыл ему старый
ветеран на прощание, да только Хадиану и сам о том давно
догадался.
Громила с ухмылкой взял шест. Он готов был проучить горластого
жилистого парня, что был ненамного старшего его. А он на своей
улице самый сильный был. Он взял шест в руки и встал в позицию.
Десятник, глядя на него, как на кусок дерьма, бросил:
- Вот ведь чучело! Тебя бабушка научила так копье держать?
Кровь бросилась в лицо здоровяку, и он с ревом бросился на
ненавистного десятника, который с кривой ухмылкой отступил в
сторону и сунул ему шест между ног. Парень грохнулся в пыль, вызвав
гогот товарищей.
- Чего разлегся, падаль, я еще не начал. Ты и на ногах не
держишься. Пьяный, что ли? В позицию!
Громила встал, медленно зверея. Он снова бросился на Хадиану, а
тот, словно издеваясь, отошел в сторону и врезал ему шестом по
голове. Получилось не только больно, но и обидно. Гогот нарастал. А
Хадиану перестал шутить и начал жестоко избивать парня. Через пару
минут тот, скуля и размазывая кровь по лицу сидел в пыли и не
помышлял о сопротивлении.
- Чего уставились, шакальи выкидыши? Подняли это мясо и
поставили в строй. Вам сегодня весело было? Тогда три круга вокруг
лагеря. Кто придет последним, еще круг побежит. Я не понял? Чего
стоим? Бегом!
Хадиану не видел, что сам полутысячник Асмах-Адад стоял в
тридцати шагах и довольно скалился, вспоминая себя в этом
мускулистом и злом, как волк, парне. Ох, будет толк из нового
десятника, и из парней этих будет толк, если не сдохнут в первом же
бою. Он из них людей сделает, если в них воинский дух живет. А если
воинского духа нет, то сколько ни учи, толку не будет. Так, до
первого боя. А первый бой – он уже вот он. Слухи ходят, великий
царь на Египет войска двинет.