Водитель всегда высаживает нас в
горле одной из улочек, выходящих на соборную площадь, и остаток
пути мы преодолеваем пешком. Со стороны это может показаться данью
уважения другим верующим, собравшимся к полуденной мессе, но на
самом деле в нашей вынужденной прогулке больше страха, чем
смирения. Жене сенатора, представляющего интересы Санта-Озы в
Экваториальном союзе, ничего не стоило бы велеть подогнать машину
прямо к широкому крыльцу, и пожалуй, никто не посмел бы сказать
вслух ни слова. В первые минуты. Вот только жизнь, особенно
благополучная, требует не минут, а часов, дней, месяцев и лет, а
это слишком большой промежуток времени, чтобы недовольные
продолжали хранить свое молчание.
- Ты не подашь мне руку?
Конечно. Куда я денусь?
Кажется, что она ничего не весит.
Мама. И едва достает макушкой до моего плеча. Трудно представить,
что я появился на свет все-таки из этого чрева, а не из какого-то
другого. Отец постарался хорошо, это по мне сразу видно. А до этого
над бабушкой вовсю старался дед, портовый грузчик из тихо
умирающего Нового Орлеана. Судя по старым снимкам, лет через
десять-пятнадцать мы с предком станем очень похожи. Как две капли
воды в океане, расплесканном где-то впереди, за домами,
сгрудившимися вокруг площади.
- А мне? А мне?
Он весит еще меньше. И висит под
мышкой, как болонка. Впрочем, недолго: под осуждающий взгляд матери
спускаю Генри на плиты мостовой. Хотя мальчишка как раз предпочел
бы продолжать свое путешествие по воздуху.
- Подобное обращение с книгами
недопустимо.
Спасибо за напоминание. Знаю. Зато
очень удобно вот так заткнуть мягкий томик за ремень брюк и, если
ты настаиваешь, мама, прикрыть полой блейзера.
В толпе перед собором привычно много
знакомых лиц. Имен половины этих людей я бы не смог припомнить при
всем желании, а вот глаза, носы и рты кажутся почти родными.
Конечно, кое с кем мы знакомы вполне официально. Например, вон с
теми матронами, которые качают головой, видя расстегнутый ворот
моей рубашки.
Осуждаете? Зря. У меня с Господом
сегодня встреча без галстуков, понятно?
Отводят взгляды, не прекращая
высказывать негодование, только теперь уже друг дружке. Ничего,
пусть судачат: старушкам тоже надо чем-то заниматься на досуге.
За высокими дверьми жар резко
сменяется свежестью. Розовое масло. Воск. Капелька ладана. А еще
мятные сквозняки, прошивающие собор с севера на юг и с запада на
восток.