Не успели мы подкатить к околице, как
раздались детский визг, окрики матерей и стук ставень. Бабы хватали
мелюзгу под мышки точно мешки с просом — свою, чужую, без разбору —
и спешили спрятать в хатах. Мужики же выстроились вдоль осиновых
плетней — кто с косой, кто с вилами, кто с топором за поясом. Якобы
отвлеклись от насущных дел и вышли посмотреть, кто ж это едет ни
свет ни заря. И все как один выпростали из-под косовороток кресты с
более чем очевидным намеком. И по хмурым глазам и встопорщенным
бородам я понимал — случись что, будут биться до последнего, не
посмотрят, что против них всемогущие вампиры.
— Теперь я тебя понимаю, — с кривой
ухмылкой склонился к служанке, но та промолчала, побледнев пуще
обычного.
Кареты остановились у избы сельского
старосты — древнего полуслепого старика с бородой до пояса.
Парамонов быстро переговорил с ним, и нам предоставили стол в
красном углу — аккурат под иконой в обрамлении хлопкового рушника.
Я сел посередине, горничная — справа, хозяйский писарь — слева, и
такое расположение вызвала стойкое ассоциацию с советской
расстрельной тройкой.
— Вот, ваше сиятельство, — Пантелей с
услужливой улыбкой протянул кожаную папку с тонкой стопкой бумаг. —
Полночи подбирал для вас подходящие челобитные. Ровно пять — как и
просили. Без вашего мудрого вмешательства не разобраться. Может,
водочки изволите? Или кваску?
— Кваску — можно. И подайте,
пожалуйста, вон ту киянку.
На праздничную белую скатерть немедля
лег деревянный молоток с резной рукояткой и бочкообразным бойком —
ни дать ни взять судейский инструмент. Подбросил его на ладони,
удовлетворенно кивнул и взял первый лист, сплошь исписанный на
первый взгляд знакомыми буквами, которые складывались в совершенно
нечитабельные слова. И дело не в кривом почерке — почерк как раз
что надо, крестьяне-то писать не умели, и все оформлял секретарь
под диктовку, а уж он-то и грамотой, и каллиграфией владел на
должном уровне.
Просто старинный дореволюционный
стиль слишком сложен для восприятия современного человека, а если я
начну бекать, мекать и сбиваться на каждом слове, это вызовет
справедливые подозрения. Как это так — дворянин и царский посланец,
а читать не умеет? Можно, конечно, попросить Карину озвучить текст,
но замысловатые и перегруженные обороты столь непросто понять и на
слух, поэтому решил снова схитрить и заодно поразвлечься живым
общением.