— Я молила Бога, чтобы он позволил нам с тобой снова
встретиться, — я криво улыбнулся и похлопал ее по руке, лежащей на
постели, в то время как вторую она все также прижимала ко лбу.
— И Господь услышал ваши молитвы, и я верю, что сейчас все будет
хорошо. А теперь позвольте мне уже пойти переодеться, да пот с
грязью с себя смыть, а то я удивляюсь, как же вы, тетушка, вообще
меня узнали.
— Да, сложно это было сделать, — она покачала головой. — Ты так
возмужал, уже мужчина, не мальчик. Ступай, отдыхай, думаю, что
сегодня найду уже в себе силы, чтобы отужинать за столом, как и
полагается. Ты же составишь мне компанию?
— Конечно, тетушка, как вы можете сомневаться. Я с удовольствием
поужинаю в вашей компании, — и я быстро ретировался. Как только я
вышел из спальни, слащавая улыбка сползла с моего лица. Похоже,
Елизавета решила извлечь из своей болезни, весьма неприятной, это
действительно так, максимум пользы. Только как бы мне самому после
этого извлечения не слечь с нервным приступом, а курортов на море у
нас пока нет, нервишки подлечить негде будет.
Мои самые пессимистические прогнозы сбылись на двести процентов.
Похоже, что даже поездка в Москву мне в ближайшей перспективе
все-таки не светит. Приступы эпилепсии, или падучая, как их
называли, происходили не слишком часто, не чаще раза в месяц,
обычно на первый день полнолуния. Так что в другое время Елизавета
начинала из симулировать. Происходило это не реже одного раза в две
недели, когда она на сутки, больше сама не выдерживала, ложилась в
постель «умирать» и приказывала доставить меня к своей постели,
чтобы дать последние наказы.
Кроме этого, да привычки распоряжаться моими людьми, Елизавета
особо в мою жизнь не лезла, лишь иногда устраивала этакие
«экзамены», чтобы понять, что племянника хорошо учат. Эти,
выглядевшие нелепыми, попытки экзаменовать меня оборвались где-то
через пару месяцев, после моего возвращения, когда произошел один
случай, во время которого я не сдержался и вспылил. Похоже, что
нервы у меня постепенно все же начали сдавать.
Однажды я сильно устал и был зол, потому что при испытании
рванула канализационная труба во дворце моего будущего поместья, и,
пока мы с Брюсом разобрались в причинах, наступил вечер, хотя
прорыв случился утром. Я ползал по специально укрупненным в полном
соответствии с согласованным со мною проектом подвалам вместе с
Брюсом, а когда выползли на свет Божий грязные и злые, то поняли,
что можем вполне ладить друг с другом. При этом мой арсенал
достаточно сильно обогатился различными заковыристыми
ругательствами как на русском, так и на немецком языках, я даже
парочку записал, чтобы не забыть. Брюс оказался настоящим
профессионалом, и мы, наконец-то заговорили на одном языке.
Инженеры всегда поймут друг друга, и мы с ним не были исключением.
Хорошо еще, что отделочные работы не начались, а то все
переделывать пришлось бы, и мой бюджет вылетел бы при этом в трубу.
Ругаясь, как портовый грузчик, а вовсе не граф и отец весьма
уважаемого семейства, Брюс умчался отворачивать головы мастеровым,
которые трубы делали, я же поехал в Зимний, чтобы поужинать с
теткой и избежать таким образом очередного приступа неизлечимой
болезни, который непременно последует завтра, если я опоздаю или,
ни дай бог, вообще не приду.