— Я — Фа Хи, — представился он. —
Озера здесь нет и, уверен, твоих родителей тоже.
— То есть как это нет? — растерялась
я.
— Оставаться здесь опасно, —
проигнорировал он мою реплику. — Пойдём со мной.
— Куда?..
— В монастырь. Там — безопасно.
— Никуда я с тобой не пойду! — в
вопле проскользнули нотки истерики, и я кашлянула, пытаясь вернуть
голосу твёрдость. — Мой папа — известный адвокат, меня будут
искать. Похищение — очень серьёзное преступление. Тем более
похищение гражданки иностранной державы!
По скуластому лицу пробежало
недоумение.
— Я не всё понял, — после секундного
колебания признался он. — Что ты не отсюда — очевидно. Похищать
тебя мне незачем. Если останешься здесь, умрёшь.
— Я останусь! — решительно отступила
к холму. — Не хочешь помогать — не надо. Сама найду дорогу!
Уже повернувшись к «спасителю»
спиной, слышала, как он вздохнул.
— В этой реальности нет озера, о
котором ты говоришь. А вернуться в ту, из которой пришла, просто
поднявшись на холм, ты не сможешь.
Уже начав карабкаться по склону, я
оступилась и кубарем скатилась обратно.
— Если хочешь, можем вернуться сюда
завтра — убедишься, что озера нет, — он протянул мне руку. — Но
сейчас лучше уйти. Твоё появление могло привлечь и других посланцев
Тёмных Богов.
— Каких богов? — оставив без внимания
его руку, я поднялась самостоятельно. — И что значит, я не смогу
вернуться в реальность, из которой пришла? А где я сейчас?..
— Всё объясню, — заверил китаец. —
Когда будем в безопасности.
И, не оглядываясь, двинулся в
полумрак, будто уже не сомневался, что я последую за ним. Я
поколебалась секунду, другую... и ходко потрусила следом.
Забираться в темноте на холм рискованно — вдруг что-нибудь вывихну?
Да и звери могут появиться снова.
— Откуда знаешь, что я из другой
реальности? — догнав моего спасителя, я попыталась заглянуть ему в
лицо. — Из-за одежды?
— Не только.
— А как называется ваша
реальность?
— А как называется твоя?
— Никак, — растерялась я.
— Почему тогда считаешь, что название
должно быть у этой?
Ещё один острослов! Моя растерянность
тут же уступила место духу соперничества, выработанному в
многочисленных словесных состязаниях с отцом.
— Мы считаем, что наша реальность —
единственная в своём роде, поэтому никак её не называем. А если
здесь верят, что реальностей много, нужно как-то называть свою,
чтобы отличать её от других.