Таким образом, идея создания черных егерей оправдала себя
полностью, выпускники Школы работали, как хорошо отлаженный
механизм. А Корона не имела привычки чинить то, что и так хорошо
работает. Поэтому высочайшие указы, касающиеся деятельности егерей,
издавались считанное число раз. Маловероятно, чтобы столь редкое
событие произошло аккурат в мое относительно непродолжительное
отсутствие.
— Успокойся, матушка, — повторил я мягче, — Это какая-то ошибка.
Как тебя зовут?
— Суваримаора, — ответила старуха.
Я удивился:
— Это очень необычное имя. Откуда ты родом, Суваримаора?
Та неопределенно пожала худыми плечами. Я не стал настаивать,
это было неважно.
— Меня зовут Лард. Скажи, откуда ты услышала про этот указ?
— От одного из ваших, — донеслось из-под капюшона.
— Ты уверена, матушка? — настойчиво спросил я, — Ты ведь сама
говорила, что почти слепа. Может, не разглядела?
— Я хорошо его видела, — нехотя ответила Суваримаора.
— А как же…
— Это? — ткнула себя под капюшон женщина, — Как я вижу без
глаз?
Я кивнул.
— Не знаю — честно призналась она, — Вижу и все. Иногда хуже,
иногда лучше. Тебя вот не разглядела сначала. Но тогда я видела
хорошо! И это точно был один из ваших!
Это было странно, очень странно. Ну не могла Корона отдать
подобное приказание, просто не могла! По крайней мере, я не хотел в
это верить.
— Вот что, Суваримаора, расскажи-ка мне все по-порядку. Когда ты
с ним говорила, где, как он выглядел. Может, имя запомнила.
Старуха замотала головой.
— Имени он не называл. А говорили мы прямо тут, в Столбах. Когда
ж то было, Луны Провозвестные… Недели две назад, кажется.
— Что этот егерь тут забыл? — спросил я.
— А мне почем знать? — не слишком вежливо огрызнулась старуха, —
Ты же вот что-то забыл.
— Я — другое дело, — отмахнулся я, — И все же, что он тут делал?
Чем занимался?
— Да ничем особенным. Бродил туда-сюда, глазел по сторонам.
Принюхивался все к чему-то. Я издалека наблюдала. А он вдруг
вскинется, как ищейка — и ко мне. Я и сообразить ничего не успела,
а он уже рядом стоит, глазами сверкает. Ты, говорит, нелюдь
поганая, — на этом моменте голос старой женщины дрогнул, но она тут
же взяла себя в руки, — Нелюдь поганая и жизни тебе в Сотроре
больше нет. Вы теперь, погань, считаетесь за одно с чудовищами и
будут вас убивать от мала до велика. Но я, говорит, добрый дохера,
потому вали с глаз моих и прячься. Авось лишний день проживешь.
Сказал так, да и ушел, посмеиваясь.