Разбитые Очаги - страница 95

Шрифт
Интервал


— Никого чужого в Сумрачках не было уже многие месяцы, это точно. Но я вот, что подумал… А как выглядит эта заморуха? Не могли мы… Ну, пропустить ее появление? Есть же твари, неотличимые на вид от людей, может и тут…

— Нет, — отмахнулся я. — Вернее, да — заморухи выглядят почти как при жизни, но они совершенно теряют разум. Вы бы сразу…

Я осекся.

Страшная, но стройная догадка холодной вспышкой озарила разум.

— Дети, — быстро заговорил я. — Есть в Сумрачках маленькие дети? Те, что еще не говорят и не ходят?

— Есть, — медленно кивнул староста. — А что?

Я выразительно глянул на него, ничего не говоря. Искренний интерес на лице Алмериса сменился недоумением, а затем и выражением ужаса пополам с отвращением. Кажется, старосту наконец-то по-настоящему проняло.

— Не-е-ет…

— Это единственный вариант. Если среди вас, конечно, нет безумцев, скорбных умом настолько, что в поведении они не отличаются от животных.

Ответом мне было молчание.

— Я так и думал. Собирайтесь, надо обойти все семьи с грудными детьми.

— О, Провозвестные Луны… — потрясенно прошептал жрец.

Мы высыпали на улицу и всей гурьбой принялись обходить дома, в которых жили семьи с детьми. Их оказалось довольно много, и это меня удивило. Почему-то раньше я не задумывался, что нелюди могут точно так же, как и “чистые” хотеть обычной семейной жизни. Мне казалось, что рождение ребенка среди них — исключение, а вовсе не рядовое явление. Но еще больше меня удивило другое: большинство детей на вид были совершенно нормальными! И не только на вид — даже используя свои егерские способности, я не смог обнаружить в малышах никаких изменений.

Удача улыбнулась нам далеко не сразу. Лишь в одиннадцатом по счету доме я заподозрил неладное. Заподозрил сразу, едва перешагнув порог. А принюхавшись, почувствовал шлейф заморухи. Совсем слабый, но очень характерный: засохшие цветы с дорожной пылью и тонкой выбивающейся ноткой черемши. Фантомный “запах” исходил из стоящей в углу единственной комнаты детской люльки.

Я оттеснил плечом хозяйку и устремился к источнику.

— Что?.. Стой! — Женщина бросилась мне наперерез. Выглядела она совершенно нормально и, кажется, была обычным человеком. Кроме нее, в доме больше никого не было, а само жилище выглядело бедно и запущено. — Стой!

Она замерла между мной и люлькой, затравленно озираясь по сторонам. Худая, изможденная, с мышиного цвета волосами, она куталась в тонкий пуховой платок поверх простой сорочки.