— Ну как? — издевательски интересуется
дежурный.
— Блеванула от восторга.
— Вот в следующий раз, когда появится
навязчивое желание ковыряться в могилах и драпать от полиции,
вспомни здешний «ол инклюзив». Топай!
Барс сидит на скамейке, когда я
возвращаюсь.
— А можно мне к нему?
Пожалуйста!
— Вас, придурков, нельзя вместе
держать, — отвечает дежурный, отворяя для меня камеру с поющей
старухой и ее тяжко вздыхающими слушательницами. — У разнополых
животных, запертых в одной комнате, появляется страсть к
продолжению рода. А вам размножаться противопоказано.
— Позвоните Цукерману!
— Мы уже позвонили твоей матери и его
старшему брату.
— И?! — Во мне нарастает паника.
Только не маме!
— Твоя мать сказала, так тебе и надо,
негоднице. Еще и ремнем отшлепать обещала. А его брат ответил, что
он единственный ребенок в семье. Все еще думаешь, вы будете нужны
Цукерману?
— Я его невеста!
Старуха вмиг затихает. Да и бомж
перестает храпеть. В изоляторе становится так тихо, что слышно, как
гудит компьютер в дежурке.
Замок на решетке с лязгом щелкает под
скользнувший по мне насмешливый взгляд пары равнодушных к
арестантам глаз.
— Ну ты и отморозила, — нарушает
тишину Барс.
— Ой! — Закатываю я глаза, устраивая
задницу на скамейке. — Убери звук с голоса, Барс. Ты не знаешь,
насколько мы с ним близки.
— Я знаю, как вы познакомились. Ты
опрокинула на него поднос, подрабатывая официанткой на светском
банкете. А потом неделю искала его номер. Еще неделю ты долбала его
своими сообщениями и звонками. Меня посещает мысль, что он просто
сдался. Ты же иначе не отвяжешься, — посмеивается он.
— Завидуй молча, что за ним девушки
бегают, а тебе пыхтеть приходится, чтобы Вику-Нику в постель
затащить!
— Хочешь сказать, тебе не интересны
ухаживания, кино, цветы, рестораны?
Вот же гад! По больному бьет. Надо
было со свиданий приходить растрепанной, в помятом платье, с
размазанной по щекам помадой и хотя бы с розой. А еще лучше, чтобы
из сумочки фольга из-под шапочек для малыша выпадала.
— А тебе не интересно, почему твой
брат открестился от тебя? — парирую в ответ.
— Это лучше, чем сжимать булки в
ожидании ремня от мамки.
— Помни, что ремня вместе отхватим. Я
даже осмелюсь предположить, тебе больше достанется.
— Да-а-а, — мечтательно причмокивает
он, — женщины любят мои упругие половинки.