Взгляд останавливается на моих обидчиках, которые подошли и
примеряются, как нести. Невольно напрягаюсь, пытаюсь закрыться...
Правда, тут же понимаю глупость этого. Расслабляюсь. Сейчас — бить
не будут. Хотя, от этого не легче. И так уже всё болит адски.
Надеюсь, хоть кости целы. Вряд ли, конечно...
Чужие руки подхватывают. Скриплю зубами — трусливые твари! Я вас
запомнил. Всех троих. Будто почувствовав ненависть, кто-то якобы
случайно ослабляет хватку, и я выскальзываю, ударяюсь и так уже
изрядно пострадавшей за последнее время головой. Перед глазами
темнеет.
И в последний момент перед беспамятством, вместе с внезапно
накатившей откуда-то из глубин души огромной, просто безграничной,
заставляющей выть в голос тоской, совершенно необъяснимой для меня
сейчас, приходит понимание. Понимание, что всё происходящее
неважно, совершенно неважно. Даже эти якобы «враги». А важно то,
что мне надо обязательно, кровь из носа, кое-что вспомнить и
сделать. Какую-то вещь, нечто, от чего напрямую зависит моя жизнь,
а возможно, и не только моя. И времени на это чертовски мало, оно
стремительно летит, будто сорвавшийся со скалы скалолаз,
отсчитывающий мгновения до своей смерти. Не успею — и всё, вообще
всё, разобьётся о камни!..
Сколько времени прошло, не знаю. Но открыв глаза, сразу понял:
ночь. Смотрю на потемневший от времени потолок, деревянный,
основательный, массивный, на отсветы живого огня на нём. Перед
взором двоится, голова чуть кружится, ещё и подташнивает. Не
сильно, терпимо. Куда больше досаждает ощущение, будто забыл нечто
важное. И даже хуже и больше: что забыл даже то, что забыл. Это как
нарывающая заноза, которую не вытащить. Или как часть тела, которой
больше нет.
Лежу, глубоко дышу, стараюсь унять дурноту. Пахнет странно. На
улице, вспоминаю, было похоже, но сейчас появились время и
возможность анализировать. Запахи непривычные, не сказать, что
неприятные, просто незнакомый букет. Чувствуется почти
выветрившийся дым, свежая древесина, шлейф чего-то съестного,
какие-то шкуры-меха, и нечто, что сложно определить — наверное, это
можно было бы назвать «дух человеческого жилья, где давно, очень
давно живут». Приподнимаю голову, пытаюсь оглядеться. Против воли
вырывается стон — больно...
— Ну, чего ты там? Пришёл в себя, болезный? — густой бас в
закрытом помещении звучит могучим зверем, который заперт в тесную
клетку и пробует на прочность её прутья.