Кузнец изображает странный жест — поднимает ладони к плечам,
потом опускает вниз, очерчивая нечто вроде полукруга, складывает
пальцы вместе в районе живота, и с лёгким поклоном опускает их ещё
ниже. Никак не комментирую эту странную пантомиму, но в памяти на
будущее — фиксирую.
— Да я сам собой появился, какие рогатые...
— А ну, не богохульствуй! Всё в руках Рогатого!
— Извини, Гурт, не со зла...
— Извинения твои, мне как волку овёс. Так чего? Будешь учеником?
А то, смотри, могу и усыновить. Своих-то... Своих нету.
— Ну-у-у... Не знаю. Подумать надо.
— Ты ещё думаешь?! Да обычно родители умоляют, чтоб их чадо
мастер взял! — голос моего благодетеля наполнен ни разу не
наигранной обидой. — Денег предлагают, дочерей в жёны сватают!.. А
ты ломаешься! Станешь учеником, бирку получишь! Особую. Мы,
кузнецы, всегда в почёте. Или тебе то не нравится, что я рабом
раньше был?..
На лице у мужика появляется такое свирепое выражение, что мне
становится не на шутку страшно за себя. Спешу поправить
положение:
— Что ты, что ты, Гурт, конечно же нет! Да для меня это
наоборот, скорее, хорошо. Просто, как-то... Неожиданно, что ли? А я
ещё и не помню ничего! Вдруг мне нельзя в кузнецы... По религиозным
соображениям? — опять вижу, сказал не то. По лицу кузнеца пробегает
очередная тень. — Нет-нет, я не отказываюсь! Но мне бы в себя
прийти сначала, хоть что-то вспомнить. Может, невеста молодая дома
ждёт? Плачет! И бежать скорей к ней надо, а то женихи набегут,
уведут, что буду делать, как жить? Да ладно, ладно, помогать-то
обязательно буду, не отказываюсь... Сколько нужно, столько и буду.
Только, боюсь, не смогу пока, — рука, на которую опираюсь,
подрагивает от напряжения. А я же всего-то сижу, облокотившись...
Откидываюсь назад, сдавшись, и невольно скриплю зубами. Ох и не
нравится всё это.
— Сейчас никто и не просит. Ты отлежись, и правда, для
начала-то. Оклемайся. Кому хворый работник нужен?.. Но над
предложением подумай. Хорошо подумай, крепко!
Ко мне, тем временем, опять подкатывает то уже знакомое
премерзкое состояние, когда всё равно. Слушаю своё хриплое,
натужное дыхание, сопение кузнеца, как скрипят полом его тяжкие
шаги. И взгляд как-то сам собой сползает на нечто странное в углу,
нагромождение необычных штуковин, которое приметил уже давно, но
всё как-то не вглядывался.