Кроме того, я надеюсь предостеречь
Вашу знакомую, госпожу Несвицкую, от опрометчивого поступка. Только
Вы сможете спасти ее от пропасти позора и всеобщего презрения, куда
влечет ее светский развратник и негодяй фон Берг.
Прошу Вас дать ответ моему лакею.
Бесконечно признательная Вам, графиня
Рокотова, Полина Аркадьевна».
Алексей был изумлен и польщен. Он
вдруг вспомнил, что слышал о Рокотовой как о любовнице фон Берга.
Конечно, лично Алексей и графиня никогда не встречались — их
планеты вращались на разных орбитах.
Что может быть ей нужно? Из письма
понятно, что несчастная женщина страдает. И виной этому барон.
Алексей подумал о фальшивой помолвке
между бароном и Катей. А может, она и не фальшивая вовсе?
Конечно, он посетит графиню и поможет
ей по мере сил. Он не может покинуть женщину в беде, особенно если
она сама просит о помощи.
Алексей вернулся в прихожую и важно
сказал лакею:
— Передайте Полине Аркадьевне, что я
буду у нее завтра, как она и просила.
Ровно в одиннадцать часов утра
Алексей стоял у роскошного дома, где проживала графиня Рокотова.
Швейцар с почтением распахнул дверь и пропустил визитера в
просторный и прохладный полутемный холл. На лифте молодой человек
поднялся на третий этаж и позвонил в дверь.
Отлично вышколенная горничная присела
в глубоком реверансе, сказала, что его ждут, и проводила в будуар
графини через казавшуюся бесконечной анфиладу величественных
покоев.
Богато украшенные апартаменты
поразили Алексея. Они напоминали дворец — обилие хрусталя и бронзы,
ковры и золоченая мебель, живописные плафоны на потолке, изящные
драпировки и бессчетные зеркала, многократно отражавшие все это
великолепие.
В будуаре пахло духами, лилиями и
чем-то неуловимым и приятным. Но еще больше, чем великолепные
апартаменты, молодого человека поразила хозяйка этого дворца.
Необыкновенно красивая молодая
женщина с золотистыми волосами возлежала на кушетке, облокотившись
на шелковые подушки, подобно величественной королеве. На графине
был шелковый халат цвета вечернего неба, расшитый нежными лотосами.
Он оттенял ее бледное грустное лицо. Она грациозно приподнялась на
своем ложе и указала молодому человеку на кресло, стоявшее рядом с
кушеткой.
— Добрый день, Алексей Михайлович!
Прошу вас, присаживайтесь, — тихим бархатным голосом печально
произнесла она. — Простите меня, что принимаю вас в своем будуаре,
но я ужасно себя чувствую. Я очень слаба и несчастна… — На ее
голубые глаза навернулись слезы, и она изящно промокнула их тонким
батистовым платком, который достала из-за глубокого выреза халата.
Халат при этом распахнулся несколько глубже дозволенного
приличиями.