— Екатерина Павловна? — с опаской
спросил Егор.
Фон Берг кивнул.
Егор наскоро накрыл на стол и
приготовил чай. Теперь можно было перевести дух — гонять туда-сюда
из поместья в город и обратно по темноте было не просто. Генрих
машинально брал одну сушку за другой и с хрустом разгрызал их,
запивая крепким и сладким чаем.
Его мысли роились в голове и не
давали покоя. Он увидел свое искаженное отражение в пузатом
самоваре — настоящее чудовище. Вероятно, внутри он таковым и
является.
Оболгал невинную девушку. Из-за него
жизнь Екатерины изменится безвозвратно. В свой Университет она,
наверное, уже не поступит. А он продолжит вести привычное
существование. Бездушный монстр, думающий только об
удовольствиях.
Еще была слабая надежда, что все
обойдется, но в глубине подсознания Генрих чувствовал — нет, не
обойдется… И виной всему он со своим эгоизмом и легкомыслием.
Егор не задавал вопросов, пил чай
молча, и Генрих был ему за это крайне признателен. Рассказывать
пока нечего. Хорошо, если и завтра будет так же, но это вряд
ли...
Генрих перекинулся с Егором
несколькими ничего не значащими фразами. Они допили чай. Фон Берг,
наконец, немного передохнул и покинул флигель, стараясь оставаться
незамеченным.
Если бы кто-нибудь случайно увидел
Егора и Генриха, пьющих чай в жилище кучера, он пришел бы в
недоумение. Было заметно, что этих двоих связывает если не дружба,
то по меньшей мере взаимное уважение и общие интересы. А что общего
может быть у блестящего аристократа и его слуги?
Генрих обошел темный особняк,
скрываясь в тени деревьев. Взглядом нашел окна комнат Екатерины,
расположенных на втором этаже. Одно из них светилось — было уже
поздно, но девушка не спала. И он тому причиной. Наверняка
переживает, может даже плачет. «Зачем я тут хожу? — подумал Генрих.
— Что хочу увидеть?»
Угрызения совести не давали ему
покоя: «Все же зря я сказал отцу, что она ждет от меня ребенка.
Подло получилось. Она меня не простит… А если все-таки не
обойдется? Она мне больше не поверит. И что потом? Ладно, завтра
будет видно, тогда и стану решать, что делать и как быть. А пока
это все равно бессмысленно…»
Фон Берг всегда гордился тем, что
мыслит логично и бесстрастно. Но ныне не мог избавить себя от
тревожных дум. Ведь это касалось не его, а Екатерины, которая ни о
чем пока не догадывалась. Он не мог просто выкинуть все это из
головы, как ни старался.